Наталья Солнцева - Красный лев друидов

Он осекся, сообразив, что подобная радость выглядит неуместно, и виновато опустил голову.

Астра обошла зал, внимательно ко всему приглядываясь. Вдруг ей попадется на глаза какая-нибудь улика?

– Зина Петровна вечером наведет здесь порядок, – сглаживая неловкость, сказал Гарик. – А что вы ищете?

– Не знаю... Ведите-ка меня в раздевалку.

– Собственно, это бытовка, – приободрился он. – Там мы пьем чай, обедаем. Некоторые любят только домашнюю еду.

Маленькая комнатка представляла собой кухню и уголок отдыха. Электрочайник, микроволновка, мойка для посуды, столик, шкафчик... угловой диван, зеркало на стене. Как люди переодевались в такой тесноте?

– Здесь не очень-то развернешься... – отозвался Гарик. – Видите? Зато можно вещи положить на диван... Мы освободили стол, поставили две вешалки...

Астра представила себе Донну Луну, которая закрывается изнутри, снимает шляпу... достает из сумки зеркальную маску... Почему она так старательно прячет лицо?

– Скажите, Донна Луна до выступления с кем-нибудь общалась?

– Они о чем-то шушукались с Мими... с Грибовой, – поправился он. – А больше ни с кем... Прикольная тетка эта Донна Луна! Не хотел бы я с ней встретиться с глазу на глаз...

– У Милены Грибовой были враги?

Гарик наклонился и прошептал Астре в самое ухо, обдавая ее горячим дыханием:

– Майя Игоревна ее недолюбливала...

Астра понимающе кивнула.

– У вас случайно нет групповых снимков коллектива фирмы? Сейчас все повально увлекаются фотографией...

– Конечно, есть! Полно! – разулыбался Гарик, довольный, что может услужить. – Вам показать?

Он достал со стеллажа несколько альбомов, туго набитых фотографиями совместных посиделок и выездов сотрудников фирмы на природу. Астра выбрала две, на которых хорошо было видно Мими и Долгушину.

– Я возьму снимаки на память?

Гарик с готовностью прижал руки к впалой груди:

– Сколько угодно! У нас есть еще целая коробка фотографий, только за ней надо лезть наверх...

– Спасибо. Хватит и этих.

Она не сказала менеджеру о гибели бухгалтерши. А тот не спросил, зачем она раньше приходила в «Маркон» под видом клиентки...

В Лондоне молодой полковник Брюс все сильнее ощущал себя русским, – пожалуй, даже больше, чем в Москве. Бывшая родина показалась ему чужой, холодной и невообразимо чопорной.

Вечерами Лефорт увлекал маленькую компанию в разгул и пьянство. Наутро никто не мог вспомнить, сколько было выпито и как в их постелях оказались сухие и плоские продажные девицы. В Англии любовь стоила дешево. А Брюс привык ценить дорогие удовольствия. Он мечтал о встрече с Исааком Ньютоном и посещении Гринвичской обсерватории...

Над Темзой висел белесый туман. Воздух был сырым и солоноватым на вкус. Вестминстерское аббатство казалось парящим над землей призраком, эдакой архитектурной Фата-Морганой.

Тауэр поразил Петра своей величавой простотой и мрачностью. Эти серые камни хранили сонмы печальных и грозных образов. Англичане с гордостью показывали высоким гостям собрание оружия и особенно хвалились пушками. Петр придирчиво осматривал артиллерийские орудия, одобрительно покрякивал.

– А ну-ка, поди сюда, – поманил он одного из сопровождающих. – Покажи мне топоры!

Брюс переводил. Его английский отличался от языка лондонцев, и сопровождающий переспрашивал. Петр хмурился, дергал себя за усы.

– Мы уже осматривали холодное оружие... – ответил англичанин.

– Скажи ему! Хочу видеть топоры, на которых осталась кровь Марии Стюарт и Карла I, – заявил царь.

Брюс перевел. Англичанин смешался и молчал, не зная, как поступить. Он сделал вид, что не понял требования, и повел русских в Монетный двор. Лефорт смеялся, поправляя кружевные манжеты. Меншиков с жадным блеском в глазах взирал на россыпи монет богатой чеканки. Петра одолела удрученная задумчивость.

– И короли тоже смертны, друг Якушка, – прошептал он. – А скажи-ка, правда, что твой предок основал Орден Святого Андрея? Выходит, у нас с шотландцами один и тот же заступник на небесах?

Раскатистый хохот неожиданно пришел на смену его меланхолии, и придворные оживились, вторя своему государю. Только Брюс не поддержал внезапного веселья царя.

Его доверительные беседы с царем становились все более странными. Петра, словно одержимого, тянуло к покойникам и тайнам загробной жизни. Он приказал Брюсу перевести на русский язык книги про Сфинкса и мумий.