Герт Нюгордсхауг: Девятый принцип

Это ровным счетом ничего не говорило Фредрику. Непонятно вообще, зачем он спрашивал, но тем не менее продолжил расспросы:

— А пирамиды в Гизе? В какой они стороне?

— Там, — указала нянечка. — На западе.

— Мне можно вставать?

Обе тут же подскочили к постели.

— Нет-нет, врачи сказали, надо подождать до завтра. Скоро ночь. — Говорила с ним по-прежнему «заячья губа». Вторая нянечка лишь кивала в подтверждение ее слов.

Он почесал бинт. Ночь?

— В госпитале работают только англичане?

Он говорил просто так, лишь бы не молчать.

— Да, кроме директора, доктора Иссиаха. В больнице в основном наркоманы из Англии. Но сейчас здесь находится и доктор Бенга. Он привез тебя из Александрии. Кроме медицинского персонала, есть еще конторские служащие да и государственные чиновники, которые только и делают, что бьют баклуши. За больными они не ухаживают. Все медсестры — монахини ордена Святой Терезы.

— Может, мне разрешат сходить завтра в банк? Меня опустошили в прямом и переносном смысле — высосали кровь, деньги, документы и еще много чего, о чем я пока и не подозреваю.

— Может и разрешат. Спроси врача. — Санитарки закончили уборку и ушли. С ужасом Фредрик заметил, что наполненный стакан вновь красуется на тумбочке.

Ни в коем случае нельзя оставаться в постели. Для него это смерти подобно. Если он будет валяться, то сойдет с ума из-за всех своих фантазий и голубых пирамид в углу. Кроме того, виражи мух под полотком ужасно действовали на нервы.

Он прислушался. В коридоре тихо. Он тут же отбросил простыню и свесил ноги с кровати. Направился к раковине, не забыв прихватить стакан. Где-то на середине пути, ноги подкосились, все закружилось в вихре, затанцевал хоровод черных мушек. Фредрик попытался опереться на что-то, чего не было и быть не могло, и с грохотом упал в небытие.

Открыв глаза, Фредрик увидел ангела с заячьей губой, который, наверное, и перенес его в постель.

— Если тебе захочется пить или что-нибудь еще, нажми вот на эту кнопку рядом с тумбочкой. Неужели так трудно понять, что ты очень серьезно болен? — «Заячья губа» дернулась, а глаза злобно сверкнули.

Он кивнул.

Болен. Ну уж дудки! Просто немного перестарался. Надо было начинать ходить осторожно, а не вскакивать, как ошпаренному. Совсем забыл, что из него вылилась почти вся кровь. Болен! Ха! Ничего подобного. И не мечтайте. Более здоровым он себя еще никогда не чувствовал.

В ту ночь он почти не спал. Спокойно лежал в постели, сложив на груди руки, и внимательно смотрел в угол комнаты за раковиной, но так и не увидел ни голубого света, ни таинственной пирамиды. На рассвете Фредрик наконец заснул, и не видел, как в его палату заходил врач-египтянин, как он долго стоял у постели и что-то старательно записывал в зеленый блокнот, который потом спрятал в карман рубашки под белый халат.

Перед уходом араб поменял воду в стакане.

Поднос с завтраком стоял на тумбочке. Тосты и английский мармелад.

— Иди умываться, Дрюм-туру-рюм! — громко приказал он себе. — Но осторожно, без выкрутасов!

Он аккуратно слез с кровати и постоял некоторое время, прислонившись к ней. Затем осторожно заскользил к раковине. На этот раз все обошлось, и вскоре он уже мог свободно передвигаться по палате, а вещи вокруг него не пытались пуститься в пляс. Плеснуть побольше воды на лицо. Он пробудился как после многолетнего сна. Восстал из мумий. Но из зеркала над раковиной улыбался Фредрик Дрюм собственной персоной.

Гол как сокол.

В Каире.

Он заглянул в шкаф. Его туфли. Носки. И паспорт. Больше ничего.

Все правильно. Неделю назад он выехал в Кротон в Южной Италии, а чемодан отослал в Норвегию. Считал, что для процесса восстановления, которому он собрался себя подвергнуть, не требовалось шикарного гардероба. И, как оказалось, правильно делал. Он был невинен, как дитя, чист и даже кровь поменял.

Он посидел на стуле у пластиковой занавески и посмотрел в окно. Ничего особенного: шумная улица, грязные стены, тележка с капустой, двое солдат в подворотне и масса арабов в халабее и без нее. И машины. Кошмарный шум, мучивший его в эти дни, исходил от непрерывного потока миллионов машин. Изредка, когда машины на секунду замирали, до Фредрика доносился призывный крик муэдзина.

В комнату вместе с медсестрой вошел молодой врач, которого он уже видел — доктор Эрвинг.

— Что, уже на ногах? — улыбнулся врач. — Давайте посмотрим рану.

Когда сняли бинты, Фредрик первым делом отправился к зеркалу. Смешно! Тончайшая полоска змеилась от левого уха к ключице. Похоже на царапину. Но маленькие точки вокруг говорили о том, что это шрам и что он намного глубже, чем можно подумать с первого взгляда.