Франк Хеллер: Миллионы Марко Поло

Доктор вздрогнул. Только теперь он кое-что заметил. Не он один разглядывал то, что можно было увидеть через окно антикварной лавки.

За спиной доктора стоял молодой человек в драповом пальто, и глаза его неотрывно следили за происходящим в лавке. Молодой человек был высок, смугл и гладко выбрит, с крупным чувственным ртом и влажными мерцающими глазами. Он походил на одного из тех пианистов-любителей или поэтов-дилетантов, которые дюжинами обретаются в мастерских и барах Монпарнаса. А глаза его мерцали загадочным блеском, который встречается тем чаще, чем ближе к границам России, где сильнее чувствуется животное начало. Теперь молодой человек прикрыл носовым платком нижнюю часть лица и надвинул шляпу на глаза. Доктор, наблюдавший за ним краем глаза, снова повернул голову к витрине и увидел, что сцена внутри магазина изменила свой характер.

Господин Хейвелинк успел заметить доктора и тотчас забыл свою прекрасную покупательницу. С пылающими щеками и мечущими огонь глазами он погрозил кулаком своему врагу по ту сторону витрины. Доктор ответил учтивым поклоном и такой лучезарной улыбкой, какой могла бы улыбнуться только полная луна. Разъяренный антиквар изверг поток слов, которые не достигали докторских ушей, потому что их заглушала витрина. Видно было только, как толстые губы продавца формируют и изрыгают яростные существительные. Теперь и покупательница повернулась к окну и с изумлением посмотрела на улицу. Смерив доктора лукавым взглядом и, судя по всему, поняв что-то из словесного потока, лившегося из уст антиквара, она вдруг от души рассмеялась. Доктор почувствовал, как краска приливает к его щекам. Он понял, что в данную минуту играет неблагодарную роль и вряд ли сможет произвести благоприятное впечатление на даму. Мужчина в драповом пальто перешел на другую сторону улицы. Отсюда он продолжал внимательно следить за происходящим. А доктор, благословляя окутавший его туман, скрылся в направлении Ахтербургваль.

— В другой раз, — бормотал он, — в другой раз, милейший Хейвелинк…

Доктор успел записать на счет антиквара много штрафных санкций, прежде чем наконец добрался до банного заведения.

Баня недвусмысленно свидетельствовала о том, что за погода стоит на дворе. Все одиночные кабины были заняты — свободными оставались только две ванны в кабине на двоих. Доктор купил билет в одну из ванн, разделся в гардеробе и под защитой драпировки прошел к своему месту. Банщик закрыл двери кабины и опустил на ванну крышку с отверстием для головы. Торчащая из этого отверстия голова доктора лежала на крышке ванны, как голова Иоанна Крестителя на блюде Саломеи.

— Биллем! — сказал доктор. — Дай мне света! Вот уже несколько недель я не видел дневного света. Дай мне такую порцию заменителя, какую я смогу выдержать.

Одетый в белое банщик включил несколько ламп.

— Больше света! — вскричал доктор Циммертюр. — Окружи меня горящими шарами, пока я не стану напоминать Диану среди звезд с картины Тинторетто в Венеции. Света, Биллем, больше света!

Темная, выразительная голова, на первый взгляд лишенная тела и покоившаяся на крышке соседней ванны, медленно повернулась к доктору.

— Тинторетто? — спросил густой голос. — Что-то я не помню у него такой картины. В каком венецианском музее она висит?

При звуке этого голоса доктор Циммертюр стал медленно поворачивать лежащую на крышке ванны голову — теперь две головы, его собственная и соседа, были обращены друг к другу лицом, словно обломки двух античных статуй, водруженные на две консоли.

— В какой галерее висит картина? — любезно улыбнувшись, переспросил доктор Циммертюр. — Кажется, во Дворце дожей. А может, в Академии или во дворце Мочениго. По правде сказать, не помню. Впрочем, может, это вовсе и не Диана, а Мадонна. И кстати говоря, я начинаю думать, что, может, это вовсе и не Тинторетто.

Характерная физиономия смерила голову доктора снисходительным взглядом, не лишенным иронии.

— А вообще-то вы знаете Венецию?

Доктор лучезарно улыбнулся:

— Конечно! Во-первых, я бывал там, как и все прочие люди, во-вторых, я оттуда родом.

— Вот как? — спросил сосед доктора с нескрываемой иронией. — По правде сказать, я был склонен предположить, что ваша… ваша родина расположена значительно восточнее.

— Совершенно верно! — ответил доктор. — Вы попали в точку. Родина моих предков, которую они называли Раем — теперь на него претендует весь мир, — и в самом деле расположена была у Персидского залива, но они покинули ее и после нескольких тысяч лет бродячей жизни и неудачного турне в Египет обосновались в Палестине. В этом смысле вы правы, совершенно правы. Но как все те, кто ведет свое происхождение от древнего рода, я скромен. В обыденных разговорах я не хвастаюсь своими предками. Если кто-то спрашивает меня, откуда я родом, я перепрыгиваю через первые пять тысяч лет и отвечаю: «Из Венеции».