Лариса Соболева - До и после конца света

Перенапряжение и следом за ним спад вызвали слезы, Серафима закрыла лицо ладонями, будто отказывалась верить, что он все же пришел. Но даже не факт возвращения Никиты вызвал предательские слезы, а осознание здесь и сейчас, что с его появлением в ее жизни произошли громадные перемены. С первой встречи, с первой минуты, с первого взгляда… Он вошел – красивый, подтянутый, успешный, в то же время потерянный, но по-мальчишески хорохорился, – а внутри Симы произошел обрыв системы жизнеобеспечения. Система так и не наладилась, как Серафима живет, почему не умерла – кто скажет? Тогда ее испугало новое, непознанное состояние, вместе с ним произошли открытия: осмысление себя как женщины, разнообразными красками засверкал мир – от темных, когда накрывала меланхолия, до радужных, когда хотелось плакать и смеяться одновременно. Непостижимо. Неожиданно. Несправедливо. Несправедливость заключалась в банальной безнадежности, Никита никогда не поймет, что она его удача, никакая другая женщина не будет любить его так сильно. Да, Сима из эгоистичных соображений кинулась за ним в огонь и воду, лишь бы находиться рядом, видеть его, слышать, но разве ее поступок не самоотверженность? Она б за ним в Сибирь, как жены декабристов… ага, ага!

Никита переполошился, бросил сумку на стул, присел рядом и, обняв ее за плечи, притянул к себе:

– О… Сима расквасилась. Ну ты чего? Все нормально. Сима… Сима, слезы и ты несовместимые вещи. Ты такая отважная, сильная, умная… Сима!

Она убрала ладони и уже улыбалась сквозь слезы, еще катившиеся по щекам, спросила дрожащим голосом:

– Почему так долго? Где ты был?

– Бродил. Смотрел, не шпионят ли за мной некие типы с рожами висельников. Делал маневры, чтоб уйти от тех, кого я, возможно, не заметил. Потом наблюдал, спрятавшись, за этим домом, вернее, за улицей.

– Нас кто-то сдал, и ты догадался об этом?

– Естественно.

– Как мне здесь было плохо, – призналась она, уткнувшись лицом в его грудь. – И страшно. Перебрала все варианты, придумывала, как тебя вытащить, если загребут…

– Я знал, ты меня не бросишь. Сима, а поесть чего-нибудь у нас имеется?

– Я быстро, – подхватилась она.

На кухню он пришел за ней, курил, пока Сима разогревала курицу, которую купили, когда переносили вещи из отеля. Приготовила обед, когда прибежала на квартиру, с одной тогда целью – чтоб занять себя. Никита наблюдал, как она накрывала на стол, вертелась на пятачке кухни, делая все споро и с удовольствием, невольно вызывая улыбку.

– Не предполагал, что у тебя есть способности к кулинарии.

– По-твоему, я выгляжу неумехой?

– В чем-то ты, бесспорно, умеха, но поначалу производишь впечатление, будто земная жизнь далека от тебя.

– Садись. Для того чтоб сварить курицу, способности не нужны. С земной жизнью я связана как никто другой, причем на самом низменном уровне. А ты поначалу производишь впечатление самоуверенного сноба, заносчивого и занудливого, высокомерного и нагловатого, но чуть-чуть.

– Я такой и есть, – пробуя бульон, сказал он. – Вкусно. Если ты еще и кофе варить умеешь, и пирожки жаришь, то я, пожалуй, сниму перед тобой шляпу. Куплю, надену и сниму.

– Отдыхай, кофе растворимый, а пирожки не жарила ни разу. Я рада, что ты цел и невредим, у меня до сих пор поджилки трясутся. Увидела пистолеты и не знаю, как захлопнула дверь, закрыла ее на ключ. Думала, сейчас выстрелят и – конец наступит.

– Это доказывает, что к нам нагрянули менты, бандиты палили б, ты не успела бы отойти. Кто же так старается нас засадить, Сима? Теперь очевидно: вели нас от самого дома, но как узнали, что мы в день прилета отправимся к тетке? Телепаты, что ли?

– Ее убили, потом вызвали милицию, затем милицейская машина появилась у гостиницы. Из нее вывалили люди в штатском и помчались внутрь… После сегодняшней облавы мне кажется… да нет, я уверена: они приехали туда за нами.

– Значит, уже тогда знали, кто им нужен. Но убей не пойму, как менты очутились здесь?

– Это те же, что были на убийстве Катерины Андреевны, – убежденно сказала Серафима, перекладывая куски курицы со сковородки на тарелку, которую поставила перед Никитой, убрав пустую. – Я запомнила голос. Тот, с кем я сегодня спорила в отеле, был на убийстве.

– Так-таки запомнила? – не верилось ему.

– У него особенный тембр, если ты заметил. Сипловатый, а когда он громко говорит, голос немножко срывается, как во время мутации у подростков.