Лариса Соболева - До и после конца света

– То есть? – заинтересовался Никита.

– Видишь ли, в нашей практике существуют приемчики, которые называют гадские-адвокатские. Довольно подлые, но за неимением других доказательств воспользуюсь ими. Как говорится, с паном – по-пански, с хамом – по-хамски, то есть его же приемом буду бить.

– И что это будут за приемы?

– Увидишь. Тебе понравятся. Меня сейчас беспокоит кассирша с почты, она, мерзавка, как чувствовала, уволилась месяц назад. Пока найти ее не могут, мне помогает милиция, тебе и на них придется раскошелиться.

На этом тему закрыли, так как Никита остановился у подъезда дома, где снял квартиру для Лаэрта.

Ивченко приготовился слушать, подперев щеку кулаком, а Тороков тянул резину – выпил чаю, закурил наконец:

– Итак, подозреваемый: Никита Ефимович Кораблев, тридцати трех лет, держи портрет.

– У-у-у, да он хоть куда, – одобрил парень фото.

– Кораблев топ-менеджер холдинговой компании, работает в дочернем филиале…

– Простите, я то и дело слышу: «топ, топ», а с чем этот «топ» едят – без понятия. Кто это?

– Ну… Топ – это что-то первостепенное, высшее, лучшее, точно и я не знаю, если честно. Зато знаю, что зарплаты у них ой-ой-ой, ни тебе, ни мне не видать столько капусты никогда – миллионы загребают.

– Вы любите заглядывать в чужой карман?

– По необходимости. Дальше: он не просто менеджер, а ведущий специалист, владеет двумя иностранными языками в совершенстве – английским и немецким, часто бывает за границей, имеет четырехкомнатную квартиру повышенной комфортности, не женат…

– И что начальство про него думает? Этот миллионер с иностранными языками позарился на браслетик с брошкой и пришил старушку?! – вытаращился юноша. – Полная лажа.

– Ну, знаешь, миллионеров отличает патологическая жадность, конечно, не всех.

– Ну, знаете, – в тон ему возразил юноша, – вы мне напоминаете нашего начальника, тому все равно, на кого завести уголовное дело.

– Теперь она… Держи мордашку, правда, отпечаталась похуже первого фото. Усольцева Серафима Кирилловна, двадцати шести лет…

– Хорошенькая.

– Молодые девушки все хорошенькие.

– В вашем возрасте, – вставил шпильку Ивченко. – А для меня далеко не все.

– Не хами. Усольцева работает в престижной конторе адвокатом, университет окончила с красным дипломом, делает успехи в карьере, морально устойчива, единственная дочь в семье… Оба не привлекались…

– Что и требовалось доказать, – прищелкнул пальцами Ивченко. – Не убивали эти двое старуху, не тот контингент!

– Приказы начальства не обсуждаются, – спокойно сказал Тороков. – А социальное положение не является алиби. Мы получили их мобильные телефоны, я сейчас попрошу выяснить, кому и когда они звонили, нам сообщат. Затем созвонимся с УВД их города, чтоб заблокировали там нашу сладкую парочку по полной и повязали, если они вернулись домой. А потом едем в Ястребиное Гнездо, чует мое сердце, Кораблев с Усольцевой еще там. Ехать нам часа два по мокрой дороге, может, чуть больше, надеюсь, успеем с местной милицией пообщаться. Все ясно?

Постепенно с лица Ивченко слетала улыбка, а глаза заполняло разочарование. Он не дурак, понял по монологу и азарту, что Тороков поменял позицию в отношении двух беглецов.

– Не все, – сказал он тусклым тоном. – Кто занимается поисками убийцы здесь? Есть же и вторая версия, более убедительная, вы знаете это лучше меня.

Тороков поднялся, сунул пачку с сигаретами в карман куртки, забрал досье на обоих подозреваемых, оставив молодого коллегу без ответа. В общем, второй версии нет, от нее открестились. Вмиг Тороков предстал в ином свете, Ивченко увидел в нем тщедушного сутулого человека с чуть заметной виноватой улыбкой, с морщинами усталости на щеках. Между прочим, прямо в глаза он редко смотрит, в основном, когда допрашивает. И задался юноша вопросом: неужели у него нет желания расследовать пусть не громкое, но убийство, только сделать это по-настоящему?

В ресторане отеля было тихо, народу почти никого, если не считать компании в углу, из предосторожности оба говорили шепотом, придвинувшись друг к другу вплотную. Она, конечно, выдержанная, но в ее зрачках засел запросто читаемый ужас. Он выпил минеральной воды, поставил бокал и постукивал по нему пальцем. Не надо быть особо проницательной, чтоб догадаться: ему тоже стало страшно.