Валерий Ильичёв: Ловушка для оборотня

В какой-то момент ему пришла в голову нелепая мысль зарыть деньги где-нибудь в лесу. Но тут же страх, что кто-то может подсмотреть, выкопать и унести его богатство заставило отказаться от этой мысли. Непрерывные сомнения и терзания истощали ум и Оборотень все чаще вынужден был уговаривать себя: "Стоп! Я похоже начинаю сходить с ума. Деньги все-таки надо разделить и разместить в разных местах. Сразу они мне могут понадобиться только в случае угрозы ареста. Но пока мне удавалось избежать серьезной опасности".

И вновь разделив деньги на множество частей, Оборотень перепрятал их в разных местах.

Вернувшись вечером домой после убийства Храпова, он в сотый раз начал мучительно размышлять, о судьбе своего богатства: "Мне надо все хладнокровно проанализировать и прекратить психовать: реальной угрозы моего ареста пока нет. Теперь, когда не стало Храпова, единственным опасным для меня человеком является полубезумная старуха-свидетельница убийства Фролова. Кто знает, что ей может придти в голову. Вдруг она передумает и заявит Кондратову, что готова опознать человека, выбравшегося из автомашины, где был обнаружен труп. Конечно, я смогу отпереться и сказать, что полуслепая старуха со страху перепутала. Но деньги? Как объяснить их происхождение в моем доме, если после показаний Обуховой прийдут ко мне с обыском? Я не могу так рисковать и потому сегодня должен прикончить старуху. И тогда наплевать на Кондратова с его подозрениями: не останется ни одного человека, способного представить доказательства моей вины".

Решение было принято и Оборотень посмотрел на часы: шел девятый час вечера. Еще было по-летнему светло и он решил отправиться к Обуховой немедленно. Достав нелегально хранимый пистолет "Вальтер", прежде чем положить его в карман, вынул и проверил обойму: в ней оставалось всего три патрона и четвертый находился в стволе.

Использовать одно и тоже оружие для третьего убийства в течение нескольких дней нецелесообразно и противоречит всем правилам криминального искусства. Но делать нечего: не пойдешь же мочить старуху из табельного оружия. Сразу после ликвидации последнего свидетеля сегодня же избавлюсь от "Вальтера". И тогда концы в воду. Стоп! Я забыл ещё кое-что сделать".

Оборотень полез в письменный стол и достал из верхнего ящика документы Жаркова, взятые им у убитого ветерана при инсценировке ограбления возле автобусной остановки. На столе стояла массивная металлическая пепельница. Положив в неё документы, Оборотень щелкнул зажигалкой и поднес к ним колеблющееся от сквозняка пламя. Но твердый коленкор обложек никак не хотел загораться. Оборотень раздраженно раскрыл паспорт и пенсионное удостоверение и поджег мягкие светлые исписанные каллиграфическим почерком вкладные листы. Пламя сразу жадно и охотно начало пожирать податливую бумагу, постепенно приближаясь к фотографии Жаркова, сделанной когда он выглядел ещё вполне молодым и здоровым. Оборотень непрерывно вглядывался в черты лица убитого им человека, с нетерпением ожидая, когда же до них доберется всепожирающий огонь. Разгораясь все сильнее, пламя наконец коснулось фотографии и сразу замедлило свое продвижение. Но тут же, словно собравшись с силами, преодолевая сопротивление глянцевой бумаги, начало с жадностью её поглощать, свертывая в обугленную трубочку. На какое-то мгновение Оборотню показалось, что полыхающее в огне лицо Жаркова исказилось, пришло в движение и прежде чем окончательно исчезнуть в огне старик бросил напоследок на своего убийцу взгляд, наполненный укоризненным сочувствием.

Пламя, словно насытившись и удовлетворив свой аппетит, начало постепенно затухать, оставив в пепельнице обугленные частицы не до конца сгоревших обложек. Оборотень с озлоблением схватил пепельницу и поспешил в туалет. Высыпав пепел и недогоревшие кусочки обложки в унитаз, нажал рычажок слива и с удовлетворением смотрел, как стремительный поток воды смыл и унес с собой в канализационный сток остатки уничтоженных им документов.

На миг Оборотню показалось, что вместе с обожженными клочками бумаги из его сознания окончательно исчезла угроза изобличения. Но вспомнив о доживающей в другом районе города свои последние часы старухе, Оборотень злобно выругался. Теперь только это никчемное, никому ненужное существо стояло между ним и принадлежащим ему богатством, о котором он так долго мечтал всю свою сознательную жизнь.

"Пока жива Обухова, я не могу потратить ни копейки из моего с таким трудом добытого состояния!"