Андрей Ильин: Картонный воин (Киллер из Шкафа)

Подошел еще один, похожий на первого, мужчина, проверил документы, осмотрел машину.

- Проезжайте.

Открылись вторые ворота, и "КамАЗ" въехал на внутреннюю территорию.

- Теперь налево...

Впереди были выкрашенные в зеленый цвет корпуса. Тоже такие же, как в пионерлагере, - одноэтажные, в большинстве своем щитовые, с одним крыльцом и расположенными неподалеку беседками.

Но только это не был пионерлагерь - это был режимный объект. И забор изнутри выглядел не так, как снаружи. Потому что за первым забором был второй, а между заборами - контрольно-следовая полоса, вроде тех, что стерегут границу. И еще были датчики сигнализации проникновения. И собаки. Тоже не простые собаки, потому что молчаливые собаки, которые не гавкают попусту, а, как и их хозяева, несут службу.

Грузовик повернул вправо и поехал в сторону гаража.

За ним двигались "уазики" с бойцами генерала Трофимова. Джипы с мигалками остались за забором, потому что это были чужие джипы, из охраны Большого Начальника, приданные колонне для расчистки дороги. Сидящие там телохранители требуемого для проникновения на территорию "пионерлагеря" допуска не имели и поехали обратно.

"КамАЗ" въехал в открытые ворота гаража и встал.

Сорвав никому теперь не нужную и никого не пугающую пломбу МИДа, вскрыли контейнер и стали выгребать из него какую-то мебельную рухлядь, чтобы добраться до стоящего в глубине шкафа.

- Вон он!

Шкаф стоял неколебимо, как утес, потому что был приторочен к внутренним скобам контейнера капроновыми стропами.

Узлы развязали, расчистили под дверцами пол и дернули ручку на себя.

В шкафу, на истерзанном матрасе, подслеповато щурясь и загораживаясь от света рукой, сидел человек.

Сидел Иванов.

- Ну здравствуйте! - радостно приветствовал его майор Проскурин.

- А какое сегодня число? - вместо приветствия спросил Иванов.

- Семнадцатое, - ответил майор.

- Июня? - уточнил Иванов.

- Почему июня - мая. Вы, выехали тринадцатого - сегодня семнадцатое. Прошло четыре дня. Всего четыре дня.

- Странно, я думал - месяц, - задумчиво ответил Иванов.

- Ну ничего, ничего, бывает хуже, - усмехнулся майор Проскурин. - Мне однажды пришлось почти неделю в угольном вагоне ехать, зарывшись по самые уши...

- Тоже из Парижа? - спросил Иванов.

- Почему из Парижа? - растерялся майор. - Из... Впрочем, это не важно. Но все равно было очень холодно и жестко. А у вас тут, - он заглянул в шкаф, - просто вагон СВ со всеми удобствами. Так что жаловаться - грех.

Но Иванов хотел жаловаться... На тесноту, на темноту, на духоту, на отсутствие бара, холодильника, телевизора, которые были у него в другом, в том, в котором он путешествовал по Европе, шкафу.

- Что, серьезно? - поразились вскрывавшие контейнер бойцы. - В платяном шкафу - холодильник? Стационарный?!

- И еще бар...

Ну дает, ну заливает! И ведь как складно-то заливает!

- И еще видеомагнитофон, душ, унитаз, кондиционер, - продолжал перечислять Иванов.

- И еще этот шкаф ездил?

- Да, ездил. По Европе. И один раз плавал через океан в Америку, подтвердил Иванов. - А этот...

И снова стал, загибая пальцы, жаловаться на несоответствие шкафа его уровню запросов.

"Вот ведь сволочь, - думал про себя майор, глядя на предъявляющего претензии и обижающегося на все и вся Иванова, - сколько народу положил, из неприступной французской тюрьмы, откуда никто выбраться не мог, сбежал, с крыши на крышу прыгал и по натянутому канату, что твой канатоходец, спускался, а теперь капризничает, хлюпика изображая. Холодильника у него в шкафу, видите ли, нет, а в холодильнике европейской кухни! Распустил нюни до пола... Ведь все о нем уже все давно знают, а он комедию ломает! И надо ему это?! Похоже, что надо..."

- Ну ничего, ничего, сейчас мы вам баньку организуем, накормим, словно малое дитя, уговаривал Иванова майор. - Выспитесь, отдохнете...

"А поверишь ему, повернешься спиной - и все, считай, покойник, параллельно разговорам продолжал думать майор, заботливо промакивая Иванову платком слезы. - Свернет к чертовой матери набок шею, как цыпленку. Нет, дураков нынче нет, слезкам верить. Пусть те в этот маскарад, верят, кому жизнь недорога..."

- Банька у нас знатная, до костей прогреет. Ну что - пошли?

Банька была действительно знатная - спецназовцы, которым частенько случается бороздить брюхом раскисшую грязь, умеют ценить такие удовольствия.

- Эх... хорошо! - вскрикивал майор Проскурин, поддавая пару.

- Ой, жарко, жарко! Ой, не могу. Ой, не надо больше!.. - стонал Иванов.