— Какая новая. Ему же за сорок…
— А возраст здесь, подруга, ни при чем. Они чем старее, тем дурнее. У мужика и в восемьдесят может быть новая любовь. Они к старости в детство впадают и начинают воображать себя Ромеами. Под балконами стоят, глазками стреляют. Ну потому, что больше нечем. Потому что порох в пороховницах отсырел. Ха-а-а.
— Зачем ты такое говоришь?
— Да ладно ты. Дело житейское. Они все равно потом назад возвращаются. Потому как с молодыми им трудно. Молодые просто так на диване валяться не позволяют. Они еще любопытные. А наши благоверные уже нет. Разве только до пирожков. Ну возьми, возьми и иди отсюда наконец!
— Что?
— Да это я не тебе. Это у меня Сашка тут… А тебе я так скажу: если он злой как собака придет или пьяный в коромысло — значит, все нормально. А если, к примеру, с цветами или там с поцелуями, значит, дело дрянь. Значит, себя в чем-то виновным чувствует. Они все — если рыло в пуху — с любезностями лезут. Ты тогда ничего не выясняй, а сразу ему голову и шею нюхай.
— Зачем?
— Ну ты какая-то совсем не от мира сего. Если он с бабой терся, то должен ее духами пахнуть. Ты их и нюхай, пока он не умылся.
— А если…
— А если что — звони. После звони. А то у меня тут сейчас запарка. Да не расстраивайся ты раньше времени. Больше полугода они у молодых все равно не выдерживают. Обратно приходят. И твой придет. Через полгода…
— Остановка «Магазин». Побыстрее, граждане, освобождайте салон. Не загромождайте средний и задний проходы. Следующая остановка «Второй участок».
— Какая? — встрепенулся мужчина с букетом цветов, стоящий у средней двери. — Мне «Магазин» надо.
— Эта «Магазин»! Эта! Выходи давай быстрей! — закричала сердобольная старушка. — Уснул, что ли, мужик? А?
Мужчина, протискиваясь сквозь толпу, бросился к выходу.
— Разрешите! Разрешите, пожалуйста!
— О! Видали! Спохватился! Раньше надо было думать. Дядя! Тоже мне!
— Пустите!
— Да иди ты, кто тебя держит.
— Осторожно! У меня цветы!
— Ну ты даешь! Тут или выходить, или цветы.
— Осторожно. Двери закрываются. Двери закрылись, и троллейбус поехал дальше. Мужчина перестал биться в тисках стиснувших его торсов, рук, животов и пакетов с едой и, подняв над головой букет, тихо доехал до следующей остановки.
— «Второй участок»! Выходите, граждане, побыстрее…
Мужчина вышел и, развернувшись, быстро пошел, почти побежал в сторону пропущенной им остановки. Но даже когда бежал, он продолжал о чем-то напряженно думать. И, входя в подъезд, думал. И поднимаясь на свой этаж…
Только встав перед дверью своей квартиры, он вдруг, словно что-то вспомнив, изменил выражение лица на почти веселое.
Открыл ключом дверь. Зашел в прихожую. И сразу наткнулся на жену.
— Здравствуй, — бодро сказал он. — Это тебе! Протянул букет.
Букет цветов! Вместо того, чтобы в дым пьяный. Лучше бы пьяный…
— В честь чего это? — настороженно спросила жена.
— Просто. Просто шел и решил купить. Ты же любишь цветы…
— Люблю, — кивнула жена, пряча глаза.
— Ну вот, я шел, вижу цветы. Дай, думаю, порадую…
— Я тебе помогу, — подошла, помогла снять мужу пальто. Повесила его на вешалку. Быстро вернулась.
— А где дети?
— У бабушки.
Жена подошла вплотную к мужу. Обняла, положила голову на плечо форменного, с петличками налоговой инспекции, кителя. И вдруг часто зашмыгала носом.
— Ты чего? Заболела?
— Я? Нет.
— А что тогда с тобой?
— Просто… Просто помогаю снять пальто… Еще раз обняла мужа. Потерлась о плечо. Тщательно обнюхивая шею, голову и даже спину.
Пахло мужиком, пылью и дымом сигарет.
— Ты опять курил?
— Я?.. Нет.
— А почему дымом пахнет?
— Дымом? Наверное, пропах, когда в курилке стоял.
— Зачем стоять в курилке, если не курить?
— С ребятами поболтать. О том, о сем.
— А в кабинете нельзя?
— В кабинете? Нет, в кабинете нельзя. Там посетители. Ну и вообще…
— Ты же обещал на работе не курить. Только дома. Не больше трех сигарет.
— Ну так я…
— Не умеешь ты врать, Сережа. «Не умею, — подумал Сергей. — Действительно, не умею».
— Ты голоден?
— Как черт!
— Тогда пошли.
— Сейчас. Только руки вымою.
Муж проскользнул в ванную комнату. Открыл кран, плеснул на лицо пригоршню холодной воды, растер прохладу ладонями.
«Не умею врать. Не умею…» — снова подумал он.
Сунул голову под струю холодной воды. Взглянул на себя в зеркало. Усталое, затравленное лицо. С застывшей на нем неестественной, вымученной, виноватой улыбкой.
Читать дальше