Марина Серова: Плата за рейтинг

Не раздумывая больше ни секунды, я бросилась через сцену к Леде и свалила ее на пол, одновременно вытаскивая свой пистолет. И вовремя! Потому что, падая вместе с подопечной и закрывая ее своим телом, я почувствовала сильнейший удар под лопатку. Боль была просто адская, но я нашла в себе силы прицелиться и выстрелить в лже-осветителя.

В зале раздались крики, ребята Бодрова среагировали моментально, киллер упал на руки одного из них, и я успела заметить маленькую круглую дырку у него во лбу. Все это я видела как сквозь сон. Боль под лопаткой нарастала по мере того, как исчезла опасность. Наконец я почувствовала, что теряю сознание. Кто-то уже рвал у меня из руки пистолет, и последнее, что я услышала, был крик Леды:

– Не трогайте ее! Это – мой телохранитель!

В военном госпитале, где я оказалась стараниями Валерия Петровича, была военная дисциплина. Завтрак – ровно в девять, обед – в два, полдник – в пять, а ужин – в половине восьмого. Мне еду приносили в палату, так как я считалась «лежачей». Во время обхода главного врача я узнала, что мне спас жизнь старенький бронежилет, который тетя Мила заставила меня надеть в день концерта. Мне оставалось только благодарить бога за то, что он послал мне такую тетушку.

Сегодня вместо палатного врача ко мне пришел психиатр. Он вежливо представился, взял стул и сел рядом с кроватью. Это меня немного насторожило, но я вспомнила, как всегда вела себя с Катей, и немного расслабилась.

– Как вам спалось? – спросил эскулап и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Боли немного беспокоят, а в общем, как всегда.

– А как всегда?

– Отбой – в десять, подъем – в шесть, – не задумываясь, ответила я, но психиатр покачал головой. Видимо, ему что-то не понравилось.

– Вас не тяготит такой режим?

– Нисколько.

– Вам снятся кошмары? – Врач нагнулся ко мне ближе и задал вопрос доверительным шепотом. Я опешила от такого вопроса и судорожно пыталась вспомнить, когда я в последний раз видела дурной сон. Пошевелив мозгами, я решила, что не будет ничего плохого, если я расскажу ему кошмар моего детства. Тогда на пруду мне на платье прыгнула большая лягушка, и я полночи провела без сна, пытаясь отогнать мысли о ней.

– Впечатления детства – самые яркие, – сказал психиатр, – вы и сейчас боитесь лягушек?

– Нет, – сказала я с улыбкой, – мне не нравятся люди, похожие на жаб.

– Поясните? – попросил доктор.

– Скользкие и ядовитые, – ответила я.

Психиатр на минуту задумался. Видимо, я дала ему информацию к размышлению. Подумав с минуту, он задал очередной вопрос:

– Давайте теперь ближе к делу. Почему вы стреляли в осветителя?

– Это был не осветитель, а киллер. – До психиатра меня пытал следователь, и мне этот вопрос уже набил оскомину.

– Вам показалось, что это киллер, – утвердительно сказал эскулап.

– Давайте я продолжу рассказ, когда подойдет мой адвокат, – ответила я на провокацию и попыталась отвернуться от лекаря человеческих душ, но раненая спина дала о себе знать, и я не смогла сдержать стон.

– Вам действительно больно?

Этот вопрос меня просто взбесил, и я нажала кнопку вызова медсестры. Медсестра появилась сразу же, словно стояла под дверью.

– Что случилось? – спросила она. – Опять боли?

Я молча кивнула.

– Сейчас сделаю укольчик, и все пройдет, – успокоила она меня, – будьте добры, отодвиньте стул от кровати, – обратилась она к психиатру, одарив его дежурной улыбкой. По-видимому, его в госпитале недолюбливали.

– Я зайду позже, – пообещал он, выходя из палаты.

Я вздохнула с облегчением. Медсестра, заметив это, спросила:

– Он вам не понравился?

– А он вообще кому-нибудь нравится? – ответила я вопросом на вопрос.

– У него есть жена, – сообщила сестричка с улыбкой.

– Бедная женщина. – Я ей искренне сочувствовала. Мы обе рассмеялись. Потом мне вкололи что-то в плечо, и через пару минут боль ушла. Но мне нестерпимо захотелось спать, и я закрыла глаза…

…Когда я их снова открыла, у моей кровати стоял Панин с букетом цветов. Я протерла глаза. Откуда он взялся, если коллектив должен уже быть в Москве? Словно в ответ на мой вопрос Алексей Юрьевич сообщил:

– Мы остались в Тарасове. Директор филармонии вместо компенсации за испорченный реквизит предложил его реставрировать. – С этими словами он положил букет мне на тумбочку и полез во внутренний карман пиджака, на который был наброшен белый халат.

– Как там Леда? – спросила я сонным голосом.