Марина Серова: Разорить не значит жениться

– Понимаете, мой муж, кажется, подружку в вашем доме завел, – стала фантазировать я, выбрав наиболее любимую, по моим наблюдениям, бабушками тему. Но Марию Николаевну не захватила эта история. Она стала открывать замок, чтобы выпроводить меня за дверь. У меня было всего несколько секунд, чтобы ее заинтересовать. – А сколько вы берете за сутки проживания?

– Я посуточно комнату не сдаю, пять дней – это минимум, а то на стиральном порошке разоришься. – Пенсионерка одернула руку от замка, немного помолчала и после некоторой паузы сказала: – Полторы тысячи в сутки, такая у меня такса.

– Вы можете заработать эти деньги, если ответите на мои вопросы.

– Хорошо, пойдем на кухню, там поговорим. – Предприимчивая особа решила не упускать возможность заработать. – Садись и рассказывай, что там у тебя с мужем произошло. С кем он здесь шуры-муры развел?

Оказывается, мне удалось возбудить у этой пенсионерки не только меркантильный интерес, но и банальное женское любопытство. Сев за кухонный стол, я продолжила импровизировать:

– Я не знаю, но он именно здесь провел ту злополучную ночь…

– Не понимаю, о чем ты?

– Машину мою здесь испортили, краской изрисовали…

– Было такое, помню. Да как же не запомнить, когда это из ряда вон выходящий случай! У нас отродясь здесь подобного хулиганства не было. И мужа твоего тоже помню, интересный парень… По всему выходит, что он в ту ночь в двенадцатой квартире ночевал. Я его с вечера на том балконе видела. Думала, жилец… Так что же, выходит, он с Ксюшей, внучкой Шуры Богомольцевой, роман завел?

– Вероятно. Может, кто из ревности мою машину попортил?

– Не думаю, Ксюша ведь здесь и не живет, иногда приезжает на недельку-другую из Казани. Иногда ее подружки здесь останавливаются, а по большей части квартира пустая стоит. Шура два года назад умерла, и квартира ее внучке досталась. Она ее продать хотела, так покупателей не нашлось. До моря далековато, да и ремонт делать надо. – Она застыла в задумчивом молчании. – Нет, не думаю, что это из ревности. Не слышала я, чтобы кто-то из соседей на Ксюшу глаз положил. Да у нас тут и молодежи мало совсем, а если и есть, то семейные…

– А как фамилия у Ксюши? Она тоже Богомольцева?

– Если она замуж еще не выходила, то так и есть. Что же ты, Таня, отношения выяснять с ней будешь?

– Пока не знаю. Меня больше машина интересует. Кто ее теперь восстанавливать будет?

– А что же, полиция до сих пор никого не нашла? – удивилась местная жительница.

– В том-то и дело, что нет. Может, у вас здесь хулиганы какие-нибудь живут?

– Да говорю же тебе, у нас отродясь тут ничего подобного не было! Наоборот, в прошлом году отдыхающие по случайности оставили багажник открытым на ночь, так никто ничего не тронул. Зачем нам такой скандал? Уж если кто и мог такое с твоей машиной сотворить, то только сами отдыхающие. Народ всякий на море едет, мы всех привечаем… Жильцы иногда и напиваются до белой горячки, и дебоширят, и даже, уезжая, что-то с собой прихватывают. Твою машину наверняка кто-то из отдыхающих попортил.

– А двор у вас три недели назад закрывался?

– Да, нам еще осенью ворота установили. Только они часто открытыми настежь бывают. Опять же отдыхающие забывают или ленятся их запирать.

– А как дела обстоят с видеонаблюдением? Я камер не заметила, но, может, они скрыты хорошо?

– Нет у нас здесь камер. Мы на собрании жильцов проголосовали против наблюдения. Это – лишние траты.

– Понятно, – вздохнула я. – Похоже, я никого не найду, поэтому мне придется самой машину перекрашивать. Орла на капоте особенно жалко! Я за эту аэрографию такие деньги заплатила! На всем экономила… А сейчас у меня сбережений нет. Придется кредит брать на покраску и новую аэрографию…

– Вот что, Таня, тебе надо с Сидором поговорить. Он кого-то видел, – вспомнила хозяйка. – Кара важный такой ходил вокруг твоей машины, участковому рассказывал, как дело было…

– И как же?

– Так мне с балкона их разговор не слышно было. Но думаю я, что возвращался он ночью домой и что-то увидел. Сидор в ресторане поет, поэтому всегда посреди ночи, а то и под утро домой приходит. – Мария Николаевна взглянула на часы. – Шестой час уже. Сидор, должно быть, уже ушел на работу.

– А в каком ресторане его можно послушать?

– Я не знаю, как он называется. Но это где-то недалеко от морвокзала. Если захочешь, найдешь. Сидор один такой.

– Какой?

– С оперным голосом. Сидор Кара! Раньше его имя красовалось на афишах Сочинской филармонии, а теперь его аудитория – десять столиков в летнем ресторане.