Ольга Баскова - Красная ночь

— Сука!

С тех пор он обходил ее дом десятой стороной, а если видел на улице молодых женщин, похожих на бывшую возлюбленную, сжимал кулаки и старался проскочить мимо них незамеченным.

Так закончилась его первая любовь.

Расследование

Лариса сидела в кабинете Павла и рассматривала фотографии потерпевших, включая Полковникову. Увидев у нее в руках снимок Натальи Павловны, Константин спросил:

— Как считаешь, все-таки один и тот же?

Кулакова вздохнула.

— Трудно сказать. У маньяков своя логика.

— А я считал, что они нападают на людей одного возраста и пола, — вставил Петя.

— Не всегда, — отрицательно замотал головой Киселев. — Самое страшное, что они ничем не отличаются от нормальных, пока их вдруг не перемкнет. А это может случиться от любого пустяка: короткой юбки, знакомой музыки, перемены погоды. Поэтому утверждать, что они всегда строго придерживаются правил, было бы неверным.

— У тебя никаких мыслей по поводу того, что общего у Сафоновой, Шмаковой, Фомичевой и Полковниковой? — поинтересовалась Лариса. — Найдя это общее, мы постараемся вычислить, один ли человек здесь орудовал.

Павел пожал плечами:

— Который день изучаю их фотографии — и ничего. Сафонова, Шмакова и Фомичева примерно одного возраста, однако Полковникова сюда никак не вписывается. Во-первых, она значительно старше, во-вторых, была убита в другом районе, в-третьих, Заболотный сомневается насчет способа убийства. Короче, полная неразбериха. Больше всего меня удивляет: зачем убийце понадобилось засыпать ее известкой? С какой целью? Ускорить разложение? Для чего? Сбить с толку следствие? Однако он не делал ничего подобного с предыдущими жертвами.

— Думайте, ребятки, — улыбнулась Лариса. — Найдем общее у погибших — все поймем.

— Легко говорить, — отозвался Петя.

Отрывок из книги Е. Зориной

За пятьдесят лет до убийства Полковниковой

Лето пролетело бессовестно быстро. Август еще агонизировал теплыми лучами солнца, но все же постепенно уступал место осеннему месяцу — сентябрю, осторожно золотя листья на деревьях и разбавляя парное молоко ночного воздуха свежей прохладной струей. Приближался учебный год.

Все лето Надя Панько прожила у Веры Семеновны и ни капельки об этом не жалела, равно как и ее учительница. Они ходили купаться на речку, ездили в лес и на экскурсии, устраивали маленькие праздники, готовя вкусные блюда, читали и обсуждали книги, значащиеся в списках литературы. Классная руководительница не знала с девочкой хлопот: Надя была покладиста, вежлива, послушна. Однако душа учительницы не успокаивалась. В один прекрасный день идиллия могла рухнуть. По всем документам мать Нади — Панько, и ждать ее прихода за дочерью было вполне естественно.

И, кто знает, вдруг девочка и сама желает снова очутиться в отдельной квартире?

Однажды Вера Семеновна не выдержала:

— Наденька, — мягко сказала она, — тебе не хотелось бы вернуться к маме?

Девочка хмуро посмотрела на нее:

— Разве моя мама не ты?

— Ты все прекрасно понимаешь.

Надя вскочила с дивана, на котором читала книгу, и в спешке начала собирать свои вещи.

— Что ты делаешь? — удивилась учительница.

— Почему бы вам не сказать, что больше не хотите меня видеть? — роняя слезы, говорила девочка. — Что я вам надоела? Так было бы честнее.

— Но я и не думала так говорить, — учительница погладила ее темную головку. — Я сама не представляю, как переживу расставание с тобой.

— Тогда для чего нам расставаться?

— Моя дорогая, — Вера Семеновна тяжело опустилась на стул. — Видишь ли, по документам я тебе никто. А Полина Ивановна…

— Она тоже никто, — перебила Надя.

— Это не так, — пыталась возразить классная руководительница.

— Для меня это так, — девочка топнула ногой. — Несправедливо считать родителями ребенка тех, кому он не нужен.

— Но ты ей нужна…

— Нет, не нужна! — выкрикнула Надя. — Она била меня, ругала нехорошими словами и мечтала отделаться. Если она попробует забрать меня через милицию, я все расскажу, и меня не отдадут.

С ней началась истерика.

— Хорошо, хорошо, — повторяла испуганная учительница. — Все будет так, как ты захочешь. Я тебя никому не отдам.

Про себя она придумывала монолог для Полины Ивановны на случай, если та решит вернуть дочку. Но произносить его ей не пришлось. Панько познакомилась с мужчиной, вдовцом, имеющим двух детей, и стала помогать ему растить их в надежде выйти замуж, напрочь забыв о Наде. Расставание матери и дочери затянулось на несколько лет. Девочка окончила школу на «хорошо» и «отлично» и поступила в библиотечный институт. Однажды она пришла домой взволнованнее обычного и, обняв Веру Семеновну, прошептала ей на ухо: