Александр Ивин: Гуси к чужому обеду

Неугомонный немец Клаус присутствовал на торжественных похоронах нацистского преступника Вальтера Рауффа, энергично вскидывал правую руку и кричал "Хайль Гитлер!" - репортаж с траурной церемонии показали все телекомпании мира.

Королевским судом Арчибальд Файфер был признан виновным в двенадцати убийствах, приговорен к смертной казни через повешение, традиционно помилован и отбывает пожизненное заключение.

Мелвин Хэккет написал о нем книгу, получил малоизвестную литературную премию, по заданию редакции побывал в Намибии и придумал прозвище для только что прорвавшегося из Анголы капитана Боксона: "Лаки Чак" - "Счастливчик Чарли". Читателям, особенно слабонервным и склонным к мистицизму, понравилось.

Среди почты в парижском кафе "Виолетта" открытки от раненого солдата Боксон не нашел. Судьба джипа вообще осталась неизвестной, в штабе УНИТА сообщили, что эта машина и её пассажиры в расположении их подразделений не появлялись.

Воспользовавшись дешевизной алмазов, добываемых в контролируемых движением УНИТА районах Анголы, глобальная корпорация "Де Бирс" существенно повысила свои прибыли.

* * *

В то сентябрьское утро в Лондоне лил дождь, забежав в галерею "Шеллстоун", Джулия никак не могла закрыть зонт, что-то заклинило в механизме, так и шла в свой кабинет с распахнутым нейлоновым многоугольником.

Он стоял в третьем зале, спиной к дверям, рассматривал какой-то опус в стиле оп-арта, букет красных роз мерцал целлофановой упаковкой. Она узнала его сразу, остановилась.

- Представляешь, - произнес Боксон, обернувшись, - меня постоянно терзала мысль, что прошлым летом мы так и не успели толком попрощаться... Привет, Джу!..

- Привет, Чарли!.. - она взяла букет. - Спасибо!..

Несколько томительных секунд они стояли молча, потом Джулия сказала:

- Чарли, я... Мы... Мы не сможем вернуть прошлое...

- Самое страшное то, что ты права, Джу... Я часто представлял себе эту встречу... - он печально усмехнулся. - Ты права...

На крыльце он поднял воротник плаща, с неудовольствием посмотрел на небо без просвета, шагнул на тротуар и махнул рукой проезжающему такси.

* * *

Солнце Лазурного берега пекло, как летом, до закрытия бархатного сезона было ещё бесконечно долго, но большинство клиентов отеля "Медитерра" уже заказывали билеты на все направления - Нью-Йорк, Монреаль, Лондон, Токио, Бонн, Стокгольм... Кое-кто из наиболее необремененных зимними заботами начинали листать буклеты лыжных курортов Австрии, Швейцарии и Савойи; причастные к бизнесу прогнозировали итоги финансового года; переживший Великую Депрессию мистер Буфкин, девяностолетний страховой магнат из Филадельфии, последние двадцать сентябрей занимавший апартаменты на седьмом этаже (и каждый раз с новой, едва совершеннолетней подружкой), приказал камердинеру, японцу из Гонолулу, паковать чемоданы; уже уехала миссис Палмер, вдова хлеботорговца из Чикаго (детективы отеля вздохнули с облегчением - миссис Палмер бесстрашно выходила к ужину в бриллиантах и мехах); уже запросил к себе в номер полный счет герр Хольцман, крупный экспортер баварского пива; этот толстый и румяный немец мог бы сам служить рекламой своему товару, если бы не отсутствие левой руки, потерянной метельной зимой 42-го под Воронежем; словом - сезон 76-го года завершался, а Боксон все ещё не придумал себе занятие на ближайшие месяцы. В Африку пока не приглашали, сезон дождей в Азии не вдохновлял, Австралия была абстрактно далеко, Латинская Америка смущала неопределенностью - экономическая катастрофа 73-го года все ещё напоминала о себе. "Пусть все идет как идет!" - решил Боксон и вот уже целую неделю скучал в шезлонге около бассейна. Туда портье и направил прилично одетого американца, приехавшего на запыленной "тойоте" с испанскими номерами.

- Рад тебя видеть, Чарли! - сказал американец, нахально заслонив солнце. Боксон посмотрел на подошедшего сквозь фиолетовые стекла пляжных очков и молча тяжело вздохнул.

- Чарли, ты когда-нибудь видел эту фотографию?..

Продолжение непременно следует...