Ольга Баскова - Лестница, ведущая вниз

— Я бы отметил еще вот что, — проговорил Мамедов. — Наш город небольшой, и найти в нем одинокого человека, нуждающегося в деньгах, не представляет труда. Не представляет, если ты можешь спокойно расхаживать по улицам, приглядываясь к окружающим и ища среди них своего спасителя. Поверьте, на это нужно время и возможности, которых Сергей не имеет.

— То есть ты хочешь сказать, — встрепенулся Лев Абрамович, — что наш подопечный отправился к кому-то, которого знал раньше?

— Получается так, — вздохнул Ибрагим.

— И ты совершенно прав насчет его прогулок по городу, — продолжал правая рука Полоцкого. — Не могли наши люди пропустить его! Разве что он изменил внешность…

— Вполне возможно, — откликнулся Вадим.

— Но как и где?

Несколько секунд все трое молчали. Потом Шпиленко хлопнул себя по лбу:

— «Театральная лавка»!

Хозяин «Театральной лавки» Марк Ефимович Ольшанский никогда не имел дел с законом и не собирался их иметь в будущем. Да, по просьбе клиентов он менял их внешность, но только тем, которые не боялись показать паспорт. Однако показавшие документ и успокоившиеся люди и не подозревали, что за время, пока Марк Ефимович тщательно делал записи в книге учета, находящийся в соседней комнате работник фотографировал посетителя и запускал снимок в компьютер, выдававший информацию, не пребывает ли данный человек в розыске. При наличии отрицательного ответа хозяин магазина исполнял волю клиента по высшему разряду, а снимок сохранял на всякий случай. Например, жены и мужья за приличное вознаграждение выкупали у него фото своих неверных супругов и супруг, а вот милиция, слава богу, посетила его только однажды. Ольшанский подробно объяснил милиционерам, что никогда в жизни не взялся бы гримировать преступника, да и сам преступник к нему не пойдет, узнав: здесь требуют документы. Троицу, пожаловавшую к нему вечером, Марк Ефимович тоже предпочел бы никогда не видеть. От лисьей улыбки Кунцевича хозяину стало не по себе.

— Марк Ефимович, — вкрадчиво начал Лев Абрамович, — ваше заведение не посещал этот человек?

Ольшанский взглянул на фотографию Воронцова. Он хорошо помнил этого парня, тот ему понравился, однако своя шкура была дороже…

— Значит, вот как теперь выглядит наш друг? — Шпиленко с удовольствием созерцал преобразившегося Воронцова. — Красавец, ничего не скажешь!

— Он и до преображения был ничего, — отозвался Кунцевич, — а теперь и вовсе дамский угодник. Так что попрет наш Сережа не к старушке, а, скорее всего, к состоятельной дамочке. Или несостоятельной, какая первая подвернется.

— А если он вычислил и то, что мы можем наведаться сюда, — задумчиво произнес Мамедов, — то у него и при новой внешности оставалось немного времени на поиски норы.

— Вы знаете, как действовать дальше? — Кунцевич направился к своему автомобилю, давая понять: разговор окончен. Ибрагим и Шпиленко медленно пошли к машине Мамедова.

— И все же я думаю: он спрячется у тех, кого знал раньше, — настаивал Мамедов. — Или у бабы. Ведь была же у него баба до Татьяны? Почему-то я в этом не сомневаюсь.

— Я тоже, — Шпиленко поправил прическу, — только Воронцов знает: все его знакомые окажутся у нас на заметке.

— И все-таки чутье подсказывает: он у бабы, — гнул свое Ибрагим. — И знает, что мы при наших поисковых возможностях почему-то не выйдем на нее.

По телу Вадима пробежали мурашки. Мысль, пришедшая ему в голову, была настолько нелепа, что он сначала отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, подумав: «Это абсурд». Однако этот абсурд упорно грыз его мозг. «В конце концов, данное предположение можно проверить», — успокоил себя молодой юрист, залезая в джип товарища. Мамедову он, естественно, ни о чем не сказал: его интересовало мнение приятеля по другому поводу.

— Ибрагим, тебе не кажется: с этой задачей справиться будет не так-то легко? — спросил он у заводившего машину татарина.

— Еще как кажется, — приятель со злостью сплюнул в окно.

— И после такого промаха ты продолжаешь считать Льва достойным, чтобы нами руководить?

— Вот к чему клонишь, — Мамедов остановил машину и черными пронзительными глазами впился в собеседника. — Вот что я тебе скажу, Вадим. Вполне возможно, я думаю так же, как и ты, но у меня есть честь и совесть. Ты хочешь, чтобы мы пошли и рассказали обо всем Полоцкому? Здесь я тебе не помощник. В моем роду не было предателей. Кстати, и Валерий их не жалует. Это тебе мое дружеское предупреждение.