Марина Крамер - Алекс, или Девушки любят негодяев

«Ну что за бред, а? — раздраженно подумал Вагиф. — Можно подумать, он когда-то останавливался, чтобы время сказать, ага — альтруист нашелся! Для него все люди — мусор, грязь, так и смотрит, как бы ботинки свои лаковые не обляпать».

Вслух он благоразумно сообщил, что охрана проверит все и всех, постарается ликвидировать возможный «хвост», однако в глубине души Вагиф был уверен в том, что это все очередные бредни и блажь хозяина. Занялся бы лучше женой — такая девка под боком, а он…

Алекс вошел в номер. Почти сразу же позвонила Марго.

— Если ты снова будешь проситься в Москву, давай прощаться, — устало сказал он, не потрудившись даже поздороваться. — Я мечтал лечь и уснуть.

— Я не собираюсь проситься, — он даже улыбнулся слегка, представив выражение ее лица в этот момент — немного надменное, без тени улыбки. — Мне предложили работу, я должна поехать, иначе упущу прекрасный шанс и заманчивый пост в крупной компании. Так что скажи своему Айвану, чтобы вернул паспорт.

Алекс вспылил:

— Что?! Работу?! Кто тебе позволил заходить в Интернет?

Однако Марго не испугалась, не уступила, повела себя совсем так, как тогда, в Москве, когда он запретил ей ехать в Сибирь, чтобы забрать к себе Мэри с переломанными ногами.

— А кто ты мне, чтобы запретить? Кто? Муж, любовник, отец? Ах, нет?! Тогда не лезь и скажи, чтобы вернули паспорт — иначе я задушу этого твоего охранника и уеду — ты меня знаешь!

Он ее знал, это правда. Если Марго вдруг упиралась по какому-то поводу, то в дело шло все — от угроз до лести, от разумных уговоров до совершенно бессмысленных поступков. Алексу не было жаль Айвана, которого он почти не знал — да и вряд ли Марго решится, — но портить отношения снова не хотелось, потому что ведь все равно влипнет во что-нибудь, и ему же придется ее выручать. Пусть едет, нужно только Джефу позвонить, предупредить, чтобы присмотрел.

«Дождь скрывает боль»…

Мэри стояла босиком на мокрых плитках открытой террасы, совершенно не замечая, что дождевая вода уже капает с подола ее халата, а волосы превратились в сплошную слипшуюся массу. Она впитывала первый дождь всем телом и чувствовала, как становится легче. «Дождь скрывает боль»… Когда Мэри думала об этом, сердце ее переставало противно и надрывно ныть. Незаживающая рана по имени «Алекс» становилась все меньше. Мэри знала, что этим кончится — она сильная, она сумеет побороть в себе это чувство, сумеет победить себя и не потерять единственную подругу из-за мужчины. Никакие слова Марго не убеждали ее в том, что между ней и Алексом ничего нет и не может быть. Мэри видела подругу насквозь и прекрасно знала — если бы Алекс предложил, Марго не отказалась бы. Но он по какой-то причине не делал больше попыток сблизиться с бывшей женой. Мэри подозревала, что это из-за того ночного случая в Цюрихе, когда Алекс, решив сделать сюрприз, уехал за тюльпанами, а Марго, не найдя его в спальне, вспылила и рванула к любовнику. Утром Алекс сказал ей только одну фразу — «ты сама убила все». Марго поняла — это конец, она постаралась и Мэри убедить в этом, однако та никак не желала верить — видела несчастные глаза подруги.

«Чертов Призрак — ну, сколько еще ты будешь нас преследовать? — думала Мэри, наслаждаясь холодным дождем и сладковатым запахом свежести. — Хотя… я несправедлива. Ты столько раз вытаскивал нас обеих из разных неприятностей… Я и жива-то благодаря тебе — так что, возможно, напрасно обвиняю сейчас. Сама виновата — ведь для тебя вполне очевидна моя любовь, а я… Прости — ну, не могу, не могу! Я не вынесу несчастных глаз Марго…»

— Маша, где ты? — громкий голос мужа заставил Мэри поежиться и моментально ощутить и влагу халата, и ледяной уже пол террасы под ногами. А ведь секунду назад все было так хорошо…

— Я здесь, — стараясь придать голосу спокойный тон и хотя бы подобие приветливости, откликнулась она.

Штора на двери отодвинулась, и на террасе возник Костя в халате:

— Ты сошла с ума! Дождь, а ты босиком! — Он подхватил ее на руки и унес в комнату, уложил в постель, стянув мокрый халат, и укутал одеялом. — Ты заболеешь, Маша, разве можно? Накануне поездки! О чем ты думаешь?

Зацокав по привычке языком, Костя отправился в полуподвальную кухню варить глинтвейн. Такая заботливость раздражала — Мэри во всем чувствовала фальшь, и никакие старания Кости убедить ее в обратном не действовали. Она знала — нужно суметь убежать, нужно спасаться. Костя, как истинно восточный человек, ни за что не оставит неотомщенной гибель брата, хоть и не уверен на все сто, что жена причастна. Да и книга… Наверное, она поступила опрометчиво, ослепнув в своем желании отомстить за гибель человека, которого видела два раза, не отдавая себе отчета в том, что можно писать, а что нет. Но в тот момент, когда Костя поднял пистолет и хладнокровно выстрелил в безоружного Германа на ее глазах, Мэри утратила способность соображать здраво. В сущности, она винила себя за многие смерти, за гибель людей от рук ее сумасшедшего садиста-мужа, а потому книга оказалась тем единственным, что она могла сделать. Ей, правда, иногда приходила мысль убить Костю, но всякий раз Мэри останавливалась, понимая — нет, не сможет. Это только в боевиках все запросто — пиф-паф, гора трупов, герой отряхнул невидимую пылинку с рукава и пошел дальше, а в жизни… Нет, чтобы убить, нужно обладать «психотипом убийцы». Как Алекс…