Владимиp Югов - Человек в круге

Тут же, на вокзале, я предстал перед новоиспеченным полковником этаким щеголем. На мне была тройка, через плечо перекинут самый дорогой на то время фотоаппарат. И полковник одет с иголочки. Железновский был, правда, утомлен, лицо как-то сжалось, появилась залысина и поседели виски.

Мы наняли такси, он сказал водителю куда ехать. И через полчаса я уже разместился.

- Я тебя оставлю до вечера. - Железновский подошел вплотную ко мне, долго оглядывал. - Пижон! Хвалю.

- Ты чего-то хотел. Почему позвал меня?

- Соскучился. Веришь?

- Нет. Говори. А то закрутишься и вечером не приедешь. Как сказала мать Лены, ты работаешь в основном по вечерам.

- А ты? Газетчики тоже ведь работают по вечерам.

- По ночам и по вечерам. У нас ненормированный рабочий день.

- И у нас тоже. Но вечером я приду.

- Когда? Скажи, чтобы я не был привязан. Я хочу побродить по городу. Представляешь, мою дыру и это царство красоты!

- Не представляю. Как тебя угораздило там остаться?

- Игорь, меня не спрашивали. Прилепили одну маленькую звездочку, оставили на той же должности, с тем же трусливым редактором. И что бы я мог сделать?

- А я, видишь, отхватил... Перепрыгнул через большую. Сразу полковника. - Железновский кисло усмехнулся. - Ладно, все-таки до вечера!

В этот вечер он не пришел. Мы договорились, что я буду ждать его после восьми. Я сидел в номере и просматривал все свежие газеты, которые купил в местных киосках. По этим газетам я понял, чем занимается полковник Железновский. В них сообщалось об очередном каком-то заговоре ленинградской интеллигенции. Где-то разоблачены инженеры Петухов, Васильев и Бернштейн. Они хотели продать какие-то изобретения, и в последнюю минуту их поймали за руку рабочие завода. В газетах этих рабочих широко представляли. Многие из них прошли войну, громили немецко-фашистских захватчиков: они, эти люди, не могут жить в одной дружной семье с предателями и врагами народа, спекулирующими общим богатым достоянием изобретениями, так нужными заводу.

Я ждал звонка на второй день. Звонка не было. Не было Железновского и на третий, и на четвертый день.

Мне ничего не оставалось делать, как взять обратный билет. Вечером я должен был уезжать, поначалу в Москву, потом оттуда я помчусь в свою милую Среднюю Азию, где меня всегда ждут мама и братишки. Хватит всего этого для меня. От здешних тайн уже тошнит!

Мне оставалось всего два часа. На вокзал я мог доехать на трамвае всего несколько остановок.

Я уже собрался и хотел уходить. Лучше приду пораньше, похожу по вокзалу. Люблю отъезжающий, суетящийся, шумливый народ: сколько потешного и человечески теплого в провожаниях, встречах!

Только взялся за чемодан - звонок. Я мог и не отгадывать. Товарищ полковник!

- Слушай, - не поздоровался Железновский, как она с тобой говорила?

- Что значит как? - взбесился я. - Ты извинись вначале, что вызвал меня сюда и морочил голову.

- Слушай ты, младшой! Я тебя могу вызвать повесткой! И спросить: что ты копаешься в дерьме? Разве я не предупреждал тебя, чтобы ты не копался?

- Это точно, предупреждал! Я это всегда помню.

- Тогда, почему ты копаешься? Почему спрашиваешь, нюхаешь?

- Кого я спрашивал? И кого я нюхал?

- Ты ходишь вокруг пограничников! Ты им слагаешь и поешь песни! А нам... Нам ты отказываешь в честности, порядочности! Они все у тебя не виноваты. А мы, те, что выполняли свой воинский долг, негодяи!

- Я это не говорил ни Мещерскому, ни его жене, ни его дочери.

- Ох, какой точный! Ты кое-чему научился! Называешь фамилии!

- Не кривляйся. Я все равно не пойму тебя и твоей этой хохмочки. Вызвать, а потом облаять! Ну спасибо...

- Да пошел ты!.. Впрочем, загляни в свой портфель... Загляни!

- Пьяная рожа! - крикнул я. - Сам пошел! Чтобы ты больше никогда не звал меня к себе! Понял?

- Дурак, младшой! Зря тебе звание дали. Старшиной ты был умнее.

Я нажал на телефонный рычажок, медленно оглянулся. Что-то не так, что-то не так! Это - не Железновский. Это - клоун. Это ему так надо сделать, так надо сделать! Телефон прослушивается. И я, следовательно, прослушиваюсь. Это ясно. Это результат письма, которое я отправил за своей подписью в ЦК. Это потому, что в письме идет речь о вдове начальника заставы Павликовой. Это еще, может, связано с...

Я на цыпочках, вроде это мне поможет, вышел в коридор гостиницы. Сдавать номер я не буду, - твердил себе. - Это, это...

...Уже в вагоне, необыкновенно безлюдном, тихом и спокойном, я полез на дно своего портфеля: там лежал конверт, хорошо заклееный и бечевкой связанный. На конверте стояла моя фамилия. Кто-то стукнул в дверь. Я быстро спрятал конверт, сел прямо и сказал: