- Ты всегда берешь крайности.
- А я тебе говорю: не стоял! А они уже стояли! И Дмитриевский это знал. Он знал, что они стояли. Они стояли тогда, точнее после того, как не признали убийства. Им доказали. Доказали в кавычках....
- Прости, Семенович! Я действительно был не причастен к тому делу, не изучал его.
- Я тебе, как человеку, гражданину, говорю: выводы суда по этому вопросу находятся в прямом противоречии... Прости за бюрократический язык! В противоречии с фактическими обстоятельствами, установленными во время судебного разбирательства.
- Ты же был в Москве, милый мой! Неужели там это не доказал?
- Москва... Федор! Не глупи! Не та ныне Москва. Совсем не та.
- Но люди те.
- Ошибаешься. И люди не те. Все теперь по-другому. Раньше нас ругали, кто-то нами руководил... А теперь никто никем не руководит. И никто ни за что не отвечает. Я стучался в Москве в такие двери... И не снилось мне!
- Гляди, у себя вот наведем, по-другому жить станем.
- А я не верю нашим молодым.
- За то, что на пенсию выперли?
- Не надо иронии. Не за то. За другое. Сейчас столько нахлынуло на молодых... Про таких обездоленных они и забыли.
- Ну ты один помнишь! Невинный, черт возьми! Но я и ты не суд. Суд состоялся. И нечего кричать. Доказывай!
- Как?
- По закону. Доказывай по закону. Я с твоим начальством молодым, разволнованным, разговаривал. Ты все норовишь через голову! Приехал, даже не поставил в известность это молодое начальство, что ты жалобу нашел, не так оформленную. И что? Убедишь?
- А нет?
- Да он опять откажется. Ты думаешь... Они, молодые, чувствуют, может, в этом лучше нас... Три последних дела, чем закончились? Прибавлением срока, милый ты мой друг! Это же секут молодые! Они потому и разводят руками. Один раз Иван Семенович вывел из-под вышки. Второй раз... Играет судьба! Вдруг - вышку снова прилепят?
- Управляют нынче молодые да ранние подследственными, одно скажу!
- Опять двадцать пять! И Дмитриевским, и Романовым управлял, по-твоему, следователь?
- Да, управлял следователь.
- Логика? Зачем ему это? Впрочем, ты уже сказал: выслужиться. Но это же риск. Понимаешь, служака, карьерист не пойдет на такой риск. Побоится.
- Я тоже так поначалу думал. А правда в другом. Мы вот сейчас оглянулись. Очень правильно сделали. И то не так было, и это можно было подтянуть. Расплодили сами же своей нетребовательностью друг к другу, а в первую очередь нетребовательность к себе, и бюрократизм, и обывательщину, и, прости, нового служаку. Для него, такого служаки, важен результат. Он понимает, что безрезультатность сродни бездеятельности. Вот и пришли к нам только результатники. Самое страшное, что есть. Во что бы то ни стало результат. Так воспитывали его, так наставляли, к тому вели.
- Целая философия.
- Да, Федор. И ты за это спрашивал, за результатность, строго. Что же произошло с делом Дмитриевского? Он шел после Захвата, Улесского... Погоди, в самом деле - как третьего? Ведь его к стенке ставили! Погоди!.. Не помню. Отпустили парней - они в один голос заявили на суде: "Не виноваты!" И вот приехал следователь Меломедов. Громкая у него приставка по особо важным поручениям. Пригляделся, ухватился. И победил.
- Меломедова я лично знаю.
- Верно. Серьезный малый. Но зачем серьезный малый то и дело повторял Дмитриевскому? Если ты убил преднамеренно, не зная ее, для своих прихотей - вышка. А если она была твоей любовницей, то не вышка, а тюрьма! Как это понять?
- Просто. Он уже понимал, что Дмитриевский убийца. Лишь отпирается.
- Молодец ты, Федор. Вот я и говорю. Все заторопились к результату. К хорошему результату помчался и Меломедов. Он захотел, чтобы Дмитриевский признался в совершенном убийстве. По плану Меломедова. Дескать, пусть ты и не убивал, а сознайся, что убил. Этим ты спасешь себя - тебя хотя бы не расстреляют. Главное - нашлись такие, в системе нашей имею в виду, которые поощряют Меломедова. Давай, давай! Быстрей тяни на раскрытие дела. Ведь общественное мнение бурлит: "Вы же недавно судили и приговаривали невинных людей к вышке! Слава богу, нашли убийцу!" Загипнотизированные чинуши, мы все, обрадовались лучшему исходу. Зачеркнули судьбу одного на потеху и радость требующей публики. Меня, адвоката, затоптали!
- Тогда истина восторжествовала. Тех, троих, отпустили, - нахмурился Басманов.
- Но они же признавались, что убили! И теперь я тебя спрашиваю, тебя! Может Меломедов заблуждаться как человек, подчеркиваю - молодой человек? Может? Жаждущий славы, чинов, наград. Может? Ты ответь мне, если я пришел к тебе как к товарищу, как к человеку!
Читать дальше