Владимиp Югов - Загадка мадам Лю

Самое удивительное началось, когда я развязал тесемочки у папки. Что за наваждение? Вроде вытравлены многие строчки. Хорошо помню, после машинистки я очень тщательно вычитал текст.

Я кинулся к блокноту, где покоилось второе убийство - Ирины. Был чист и мой блокнот. Тот самый, с которым я ездил и в подвал, где лежала Ирина, и к свидетелям. Я все аккуратно тогда записывал. Теперь это все исчезло.

Попытавшись восстановить блокнот по памяти (шут с ней, с повестью) я, однако, восстановить ничего не смог. Лишь вспомнил один эпизод, который горячо на совещании оперативной группы обсуждался. Кто-то высказал предположение: "Может убийца Ирины - тот "вор в законе"?

Они тогда в группе не все знали, что в поселке, где было совершено убийство, живет такой вор. Этот вор отпущен на волю в тот осенний, еще теплый день, когда, теперь убитая, Ирина Г. шла по улице, на которой жила, в легком коротком платьице. У нее полноватые ноги в хороших заграничных колготках, открытая шея "необыкновенной красоты" (из протокола) и "чуть-чуть большой нос на худощавом лице". "И он положил на нее глаз".

Об этом рассказывал кому-то (полковнику, подполковнику или старшему лейтенанту) нынешний начальник шахты. Этот начальник знал: по своей воле бывший "вор в законе" работает ныне проходчиком. Работает вопреки воровскому закону, запрещающему работать (в знак протеста против жестокости не только по отношению к существующей системе, но и к воровскому закону). Предположивший связь между убийством и новым жителем поселка, начальник шахты, однако, защищал этого "вора в законе", ибо имел о нем "источники информации" (так он сказал): вор был сейчас настоящим ламарем (тружеником), не вел никаких дел с забубеханными (бесшабашными, разгульными), тянул уже на идейного (и умеющего, и склонного к перевоспитанию)...

...Я горевал, глядя на рукопись и на блокнот. Ясно, кто это сделал. Лю! Но - как? В мое отсутствие, пока я смотрел всю эту муть на кинорынке? Да, легко войти в мою коммуналку. Ничего не составляет. Но - зачем? Ведь сто страниц убористого текста не так легко и написать!

Ладненько, не сделался богачом до этого, на порнухе не выедешь! Надо писать об Ирине. Надо восстанавливать блокнот. Особенно те места в нем, которые относились к мужу Ирины - Ледику. А повесть о Свете восстановить. Хотя, хотя... Мы еще хлебнем горя с такой жестокостью, стремительно катящейся на нас. Пусть полежит в таком уничтоженном виде!

Что Ледик приехал во вторник, мать и отец знали. Отцу позвонил на шахту сват. Поручал ли сын ему звонить от своего имени, потом так и не выяснили. Хотя, ну какой криминал в этом - позвонить? Но то, что сват предупреждал с тревогой: их сын, Ледик, тут, - это впоследствии вошло в протокол как "веское доказательство заранее спланированного убийства и непринятие мер к его предупреждению".

Все они звали до службы этого, теперь заматерелого, с бегающим взглядом моряка, Лёдиком. И теперь между собой тоже звали так.

Длинные часы - с утра вторника до вечера четверга, когда Ледик ввалился в дом родителей, конечно, прошли и у родителей Ирины и у родителей Ледика в напряжении. Дело в том, что в свое время именно мать Ледика написала в его тот дальний гарнизон, что "твоя жена, еще не оправившись от родов, позволяет себе кое-что лишнего", с кем - "ты это знаешь".

После этого Ледик за три года ни разу не приехал в отпуск, может, и потому. Хотя его товарищи приезжали частенько.

Развод - дело решенное, - думали все, в том числе и родители Ирины. И то, что Ледик пошел после приезда к Ирине, может, не насторожило мать, а заставило ее покаяться: зачем было вмешиваться? Виду она не показала, как ей неприятно, когда сын пришел домой в четверг. Был он неприветлив, угрюм. Мать поняла, как ему больно и неуютно. Потому он, видно, и ушел через некоторое время в сторону нарядной шахты, чтобы встретить отчима.

В час ночи за ним явилась милиция.

Следователь Васильев настаивал, чтобы мать все подробно рассказала: как он пришел домой, что делал, что говорил? Вначале Ледик пошел не к вешалке, где надо было повесить флотскую, не первой свежести куртку, а почему-то в ванну. Мать не могла ответить, сколько Ледик там пробыл, лилась или не лилась вода, замывал он там одежду или нет? Лишь помнит: он настоял на том, что встретит отца (он звал отчима так) сам, у нарядной. Они придут вместе, тогда и сядут за стол. "Боже, - повторяла потом она, какой он стал жестокий! Ведь он знал тогда, что Ирина убита, и так спокойно говорил, будто ничего не произошло".