Александр Диденко - Альтернативная личность

– У нас много смешных кукол… – сказал Андрей, предприняв попытку улыбнуться, но у него получилось лишь обнажить зубы. – И город смешной…

– Молчи, молчи, – тряхнула Катька челкой, – тебе сейчас нельзя много разговаривать, потом…

Андрей закрыл глаза и вновь провалился куда-то за тридевять земель, а когда открыл, Катьки уже не было. Только теперь он обнаружил себя за столом: так устал к концу дня, что даже прикорнул над бумагами…

Сложив несколько исписанных листов, Андрей бросил их в портфель и посмотрел на часы: пора идти. Он снял халат, повесил его на вешалку, огляделся. Ничего не забыл? В этот момент в кабинет постучались, и вошла Марина. Андрей передал ей нужные документы, Марина неуместно хохотнула и исчезла за дверью, оставляя после себя навязчивое облачко экзотических духов. Андрей запер кабинет, взглянул на табличку «А. Б. Воронин, дежурный хирург» и пошел по опустевшему коридору.

– До завтра, Андрей Борисович, – сказала уборщица.

– До завтра, Анна Леонидовна, – попрощался Андрей.

На проходной он расписался за сданный ключ, пожал немолодому вахтеру руку и шагнул на улицу. А уже на тротуаре Андрея догнал Плужников.

– Поздравляю, – протянул тот руку, – поцелуй от нас сына. – И спросил зачем-то, прекрасно зная: – Пять?

– Пять, – сказал Андрей. – Как с куста…

Андрей хотел было напомнить Плужникову, что они с Катькой ждут их в это воскресенье на торжество по случаю юбилея, но над ухом кто-то громко закричал, что мужчина не дышит и Андрей почувствовал, как с него срывают одеяло.

– Что вы его тормошите?! – возмутилась Катька. – Все в порядке, он только что уснул.

– У нас на панели лампочка зажглась, – сообщила девушка, – нужно посмотреть. – Она нагнулась куда-то за кровать и через секунду облегченно вздохнула. – Это вы ногой задели, вот этот шнур? Будьте осторожны, – попросила девушка.

– Я ничего не трогала, – обиделась Катька. – У вас тут все едва дышит, старое все…

– Не ваше дело, – оборвала Катьку девушка. – Старое-то оно старое, но работает ведь. Еще и детям вашим пригодится…

– Типун вам на язык, – зашипела Катька, – думайте, когда говорите…

Девушка благоразумно умолкла, ввернула в нужное место шнур и удалилась, тихонько притворив за собой дверь.

– Дура, – тихо сказала Катька.

Горе в одиночку никогда не приходит, если это настоящее горе, тащит за собой другое, не менее тяжелое. Вчера сына нашли, а сегодня и за ней «скорая» приехала. И кого она прогневала, кто скажет? А кого сын? А вместе они – кого? Жили, никому не мешали, не попрошайничали. И на тебе! Одиннадцать ножевых ранений они нанесли Ильюшеньке! Это не считая, что били и руками, и ногами. И никто не подошел, не помог. А ведь он людям хорошее нес, церковной утварью торговал. Кого обидел? «Скорая» могла опоздать шесть раз – тридцать минут ехала – а он умер за пять. Вся кровь вышла, все литры. Она бы ему свою дала, не жалко, но ведь не просили, а куда бежать – она не знала. Сегодня милиционеры пришли, сказали, что с сыном беда, а она едва слышит, перед глазами пятна черные и в голове бум-бум – стучит колокол. Ушли, а она уже встать не может. До телефона дотянулась, сказала, чтоб забирали, и упала возле кровати: заражение крови, отравление всего организма. Не ходит горе в одиночку, ой, не ходит.

Пока везли, сказали, что уже поздно: в таком возрасте, мол. А ей ведь и жить-то уже неохота. Металась вся, Ильюшеньку своего звала, хотела сказать, что побежит за ним в любую даль, но только подбородком повела и затихла. Не было у нее никого, кроме сына, никто и не нужен был. Мужа прогнала, а с мужчинами не встречалась, сына растила, хотела, чтоб ему хорошо было, чтоб сильным был и с успехом. И успех вроде пошел: на работу устроился, а то все себя искал, машину вот взял, правда, пока лишь по доверенности, но все же. И девушка появилась у него, из хозяйственного магазина. С ребенком, только что, но ведь и свои начались бы. Многого не просили: покушать бы, да на себя что надеть, экономили на многом. Ведь за учебник дай, за портфель дай, за тетрадки и ручки – тоже. А в институт какие расходы? Поэтому не пошел. Из армии вернулся, опять все новое покупай. Пока работу ждал, с парнями связался, немного из дому стал таскать. После вроде как деньги появились. Иногда в карты играл – так, для души. Выигрывал бывало. Она радовалась, что без копейки не сидит. Пойдет к подруге, про сына рассказывает. А подруга завистью аж вся исходит, говорит, что она хочет, чтоб та ей зависть демонстрировала и дискомфорт ощущала. Разве ж она для этого про сына рассказывает? А с другой стороны? Ну и позавидуй ты, ничего с тобой не случится, только подстегнет тебя. Тебе же лучше.