Александр Диденко - Альтернативная личность

– Архитектор женщина? – крикнул Андрей.

А водитель не ответил, гукнул только и в потолок показал. Начальство, что ли?

– Вы строили? – догадался Андрей.

А тот опять гукнул. Не разберешь его. Всю дорогу молчит.

В самом деле, птиц нет, ветра, машин встречных. А оно Андрею нужно? Не шибко, но ведь это признаки правдоподобия. Реальность, на чем она держится? – на правдоподобии и держится. Если что-то похоже на правду – пусть даже не сама правда – мы уверены, оно и есть реальность: лишь бы узнаваемость из-под ног не ушла, тогда скажем, все окей. А чуть что-то не так, на копейку незнакомое, кричим: «Это не правда! Это не со мной!» Да правда это, и – с тобой. Может быть, этот мост – самый действительный на свете. Кто его знает, пропадет реальность, закончится все, а мост так и будет стоять, как напоминание о себе самом. Только кому напоминание, если закончится все? Кому-нибудь… Эх, мысли мрачные, невеселые, низким небом без ворон навеянные.

Не было этого долгого стояния у обочины или на остановке, когда торчишь под бесконечно падающим снегом и не знаешь, остановится кто или нет. Андрей закрыл глаза и когда открыл, он уже был тут: новенький-готовенький. А снег колотил в стекло и теперь сам никак не мог достучаться до Андрея. Будь Андрею пять лет, он показал бы язык – мол, чего, съел? А не нужно так высокомерно сыпать и сыпать, не нужно себя выставлять.

Андрей поинтересовался, как называется эта река, и водитель сказал, что никак. Доброжелательно, правда, сказал. Шутник, однако. Такая широкая и без имени? – сроду не бывает – любой дадут, любую пронумеруют, захотят еще и прошнуровать да штемпель поставить… У нас могут. Только разве она дастся? Но имя-то положено. Хочешь не хочешь, а имя выдумай.

Эта дорога, эти мост и профиль водителя – один долгий приступ дежавю. И ухабы, до ломоты в спине, и рябь в глазах от бесконечных солнышек-ромашек, и далекий, лишь угадываемый, горизонт.

Ведь он мог называться «Мостом самоубийц». Вполне сходная высота. Но только не у нас: это в тех странах существуют «Мосты самоубийц», в сентиментальных, у нас такое не предвидится. Самоубийства как раз предвидятся – мосты не предвидятся. Интересно, скольким самоубийцам нужно шагнуть в эту реку, чтобы в их честь назвали мост? Тысяче? Миллиону? Ну, скажете тоже – меньше! И прямо на лед, прямо на занесенный снегом лед. И распластаться на нем, если лед солидный, или уйти в воду и никогда не появиться, никогда. Эх, мысли мрачные, невеселые, зимой и простуженной рекой навеянные. «Поплачь о нем, пока он живой, люби его таким, какой он есть…» Чтобы в их честь назвали мост… Какая же тут честь? Тут прямое и какое хочешь нарушение порядка, ничего больше. Вот если б отсюда шагали в историческом контексте, скажем, декабристы или революционеры девятьсот пятого и семнадцатого годов, причем в массовом порядке, мост давно бы носил соответствующее имя. А коли смогли б поднапрячься, то и река. Фиг ли? А так… Приходит неизвестно кто, прыгает неизвестно зачем. Очевидно, что идеологически чуждо прыгает. Фиг им, а не название.

Высоченный мост, на стальных тросах в столб толщиной висит, а столбы те в тучах где-то прячутся, далеко – река, будто два ремня Землю охватили, чтоб сподручно Земле вес поднять собственный было, чтоб не надорвалась, и пупок не развязался, да чтоб грыжа наружу не вывалилась… И никого – словно началось только все, и потопа даже не было.

«А снег идет, а снег идет. И все вокруг чего-то ждет. За все, что есть в моей судьбе, спасибо, снег, тебе!» – Марине хотелось простора, свершений хотелось. Кто мог дать Марине просторы и обеспечить свершения? Да никто! – не было его. Не проявился такой человек – не вышел из тени. Или прячут его где-то, кто знает. И приходится самой все делать. Самой, самой.