Максим Окулов - ПО ЛЕЗВИЮ НОЖА, ИЛИ В ПОГОНЕ ЗА ИСТИНОЙ. Книга первая

- Да-а-а-а! Помню, помню этого дебошира и пьяницу. Привет, Дэнис! - раздался за спиной до боли знакомый голос Федора. Я невольно вздрогнул. С некоторых пор я не могу спокойно реагировать на общение с этим человеком. Было время, когда я хотел его убить, но сердечная рана со временем затянулась, хотя шрам все же остался.

Это было одно ничем не примечательное серое утро осенью 1988 года. Я благополучно начал учебу на втором курсе. Дотопав по лужам до родного физфака, я поднялся аудиторию, занял местечко поуютней - у стены. Рядом сел незнакомый парень. Он был несколько выше моих 178 см, стройный, загорелый. Вернее сказать, это был не обычный загар, полученный где-нибудь на южном курорте. Кожа на его лице и руках была темной, огрубевшей. Вообще весь он излучал ту самую грубоватую мужественность, которая так нравится многим женщинам.

- Здесь не занято? - спросил он, улыбнувшись.

- Пожалуйста, - улыбнулся я в ответ.

- Браток, у тебя закурить не найдется? - последовало не вполне обычное для студенческой среды обращение. - Прикинь, только сегодня купил у метро новую пачку, на автобусной остановке решил покурить, как тут какой-то ботан толкнул меня под руку. Пачка упала в лужу.

- Бывает, - усмехнулся я, - пойдем вместе, я как раз собрался подымить.

Мы вышли на лестницу, закурили.

- Как приятно курить нормальные сигареты после двух лет дурдома, - произнес незнакомец после первой затяжки.

- Так ты из армии?! - осенило меня.

Наш курс был не совсем обычный. Начиная с 1985 года наше государство стало испытывать недостаток в мужском населении призывного возраста - демографическая яма, последствия войны. Ничего лучше правительство не придумало, как призывать на срочную службу студентов. Я поступил в МГУ в 87-м, наш курс был первый, с которого студентов «забривать в рекруты» перестали. Те же, кому не повезло, кто поступил немного раньше и не смог откосить от этой «почетной обязанности», прямо со студенческой скамьи прыгали в кирзовые сапоги и топали в них два года, возвращаясь потом с промытыми мозгами и с подпорченным здоровьем.

- Да, вот три дня назад вернулся, - ответил мой собеседник. - Ты, кстати, из какой группы?

- Из 203-й.

- О, братишка, да мы ведь с тобой еще и одногруппники! Ну, давай знакомиться, - протянул он широкую ладонь, - Федор, Федор Силин.

- Денис Заречин, - пожал я протянутую руку, - друзья зовут меня Дэнис.

- О’кей, Дэнис, - весело проговорил Федор.

- И где же выдают такой необычный загар? - продолжил я разговор.

- О, это жуткое место называется «Байконур». Я служил в Космических войсках, отбарабанил в этой дыре полтора года после учебки. Честно говоря, вспоминать не хочется. Слушай, я сегодня продолжаю отмечать столь радостное событие - дембель, приходи!

- Обязательно приду, - не раздумывая, ответил я неожиданно для самого себя. Я всегда непросто знакомился с людьми, и обычно проходило достаточно много времени, прежде чем устанавливались теплые товарищеские отношения. Но от Федора исходила какая-то сила, рядом с ним возникало ощущение покоя и стабильности, и я с радостью принял его дружбу.

Вечером я, как и обещал, пришел к Федору домой - он жил на Юго-Западе в одной из высоток по улице 26-и Бакинских комиссаров. Папа Федора, профессор, работал в институте ЦК КПСС, а мама трудилась в московской прокуратуре в звании подполковника. Именно она была лидером в этой семье. А Федор был у них единственным сыном. Мне с первого взгляда не понравились отношения в этой немногочисленной семье. Знаете, как это иногда бывает, внешне вроде бы все благополучно - солидные родители, воспитанный сын, хорошо обставленная квартира, недешевая мебель и бытовая техника, а главного нет. Нет ЛЮБВИ! Было такое впечатление, что каждый из трех Силиных жил сам по себе, не поддерживая и не помогая друг другу. Например, меня мучил один вопрос: почему же Федор при всех связях и знакомствах его родителей все же пошел служить в армию, да не просто в армию, а в такое гнилое место? Оказалось, что условием «откоса» Федора от армии, поставленным его мамой, была учеба на «хорошо» и «отлично». Этой волевой женщине было стыдно перед своими знакомыми и сослуживцами (друзей, как выяснилось позже, у нее не было) за сына-троечника. Так что Федор пошел служить, схватив пару трояков на летней сессии после первого же курса. Причиной всему был банальный страстный роман с девушкой с экономического факультета.

Эти воспоминания каким-то сумасшедшим вихрем пронеслись у меня в голове.