Наталья Андреева - Три ступеньки в небо

– Я его уничтожу!

В нем кипит ненависть, мозги затуманиваются. Внезапно у него начинается лихорадка.

– Что тут поделаешь, Саша?

Это мама. Мудрая женщина, которая знает все. Ее голос в телефонной трубке:

– Они теперь все время вместе. Женя холост, а ведь не мальчик уже. Пора и о детях подумать. И она тоже настрадалась.

– Мама, о чем ты?

– Надо простить.

– Простить?!!

– Простить и… отпустить.

– Нет! Никогда!

– Послушай меня, Саша. Я знаю, тебе тяжело. – Она плачет. – Но живым надо к живым. Ты должен это принять и успокоиться.

Успокоиться?! О нет! Его пульс бьется с бешеной скоростью, давление зашкаливает. Кажется, что кровь в жилах закипает.

Ненавижу!!!

– Сашенька, успокойся… О господи! Тебе надо врача!

– Мне надо Алю!

– Попробуй поговорить с ней. Я ее к тебе пришлю.

Они с Алиной в сквере, на одной из свежевыкрашенных деревянных скамеек. Деревья такие высокие, что их ветви начинаются где-то на высоте второго этажа. А в сквере беспрепятственно гуляет ветер, гоняя по дорожкам украденные из урн обертки от мороженого и пакеты из-под чипсов. Заинтересовавшись Алиной, ветер принимается играть ее русыми волосами. Она придерживает их рукой и невольно ежится: сквозняк. Алекс смотрит на нее не отрываясь и все никак не может наглядеться. Какое же это счастье! Горькое, но все равно счастье. Она рядом, она есть.

– Твоя мама сказала… Господи, как же мне тяжело! – ее губы дрожат, она вот-вот заплачет.

– Тяжело сделать выбор?

– Он меня тоже любит.

– Орлов никого не может любить. Поверь, я знаю его с тех самых пор, как он начал ходить, и первое, что он сделал, сломал мою любимую игрушку, когда доковылял до песочницы на своих тогда еще слабых и кривых ногах. Да-да, кривых! У Женьки был рахит, – мстительно сказал Алекс. – Мы росли в одном дворе, и я знаю про него все. В детстве он был маленьким и слабым, и мне приходилось его защищать. У меня была пожарная машина, красивая, красная. Он ее сломал, потому что знал, как я ее люблю.

– Он не нарочно.

– Именно нарочно! Его любовь – это обратная сторона ненависти. И в любой момент все может поменяться местами.

– Он бывает таким нежным… таким трогательным… – ее глаза делаются мечтательными. – Иногда он смотрит на меня, как ребенок.

– Ну дай ему грудь, – хамит он.

– Саша!

– Он и тебя сломает. Тебя ждут бессонные ночи, телефон, который металлическим голосом повторяет, как попка, «абонент временно недоступен», бесконечное вранье и сонмы девиц, сообщающих: я переспала с вашим мужем.

– Ты его не знаешь. – Аля кусает губы. – Он… Он исправится. Разве ты сам не был таким?

– Я? Не был. Я в отличие от него люблю людей. Все подлости, которые я совершил, были либо с его подачи, либо ему назло. Ты даже не представляешь, какое облегчение я испытал, когда сказал ему, что отныне каждый из нас пойдет своей дорогой.

– Когда ты ему сказал?

– В Турции. Это был наш с ним последний разговор, перед тем как… перед тем как…

Надо произнести. Ему становится трудно дышать. Проклятая жара! Проклятое солнце! Господи, кто-нибудь! Выключите солнце, совершенно нечем дышать! Какое жаркое нынче лето!

– Саша, тебе плохо? – голос у нее испуганный.

– Ненавижу…

– Нет, это не ты, – она плачет.

– Вот вы где, дети мои! Ал, ну разве так можно? Довел девушку до слез.

Женька стоит под деревом и смотрит на них со странной улыбкой. Алекс с удивлением замечает, что Орлов похудел и побледнел. Вид у лучшего друга измученный и вовсе не такой самоуверенный, как раньше.

– Женя! – Алина поднимается ему навстречу.

– Я искал тебя.

– Мы с Сашей…

– Вижу, что вы с Сашей. – Женька соединяет их взглядом уже без улыбки на лице. – Что, трудный был разговор?

– Он рассказывал мне о твоем детстве.

– У него, оказывается, хорошая память. Лично я ничего не помню из своего детства, – равнодушно говорит Орлов.

– Господи, как я устала!

Она держится изо всех сил. Да, нелегко сделать выбор.

– Мы все устали. Надо что-то решать, Аля, – мягко, но настойчиво говорит Женька.

– Разве нельзя оставить все как есть?

– Кому от этого станет легче? Тебе? Мне? Ему? Даже его мать считает, что он не заслужил таких мучений. Ты же с ней только что говорила.

– Говорила.

Пауза. Мучительная пауза. Алекс начинает волноваться. Всякому терпению есть предел. Кажется, Орлов именно на пределе. Отчего они все так нервничают?

– Так что, Аля?

– Дай мне время, – вымученно говорит она.