Дарья Калинина - Шутки старых дев

– Миленький катерок, – пробурчала Инка.

– Да уж, катерок, – усмехнулась я. – Это же целый пароход!

– Ты что?! – удивилась Инка. – Да на него едва человек сорок поместятся.

Я обернулась и выяснила, что смотрит она в противоположную сторону, где и в самом деле стоял катер, возле которого бурлила жизнь, чего нельзя было сказать про мой ржавый лайнер.

– На нем и поплывем, – заявила мне осведомленная Инка.

– Куда это? – подозрительно спросила я у нее, вылезая из микроавтобуса.

– Не знаю, – честно ответила подруга, вылезая следом за мной.

По пирсу, на который ступить было страшно – такой он был прогнивший, деловито сновали фигуры в черных рясах. Фигуры был мужские, так как ни одна женская фигура по доброй воле не взвалит на себя такого размера мешки, которые они таскали, лихо перепрыгивая через дыры в пирсе и не обращая внимания на развевающиеся полы своих ряс. Что приятно радовало глаз после недели сплошных черных юбок, платков по самые уши и чинных бесед.

– Какое разнообразие! – в упоении шепнула мне Инка.

Я от души понадеялась, что она имеет в виду отнюдь не разнообразие выбора представителей мужского пола, которых тут и вправду набралось изрядное количество. Хлопот с ней потом не оберешься. Слабый пол был представлен дамами сильно «за» и с детьми, а также студентками, но без оных. Ни одной хорошенькой я не углядела, хотя и старалась. Что-то тут было не в порядке, обычно симпатичных теток на любой улице пруд пруди, и просто не знаешь, куда от них деваться, чтобы глаза не мозолили. А то посмотришь на иную, и такая зависть берет, что просто не знаешь, как живой остаться. Но здесь мне мучительная смерть от лютой зависти явно не грозила, видимо, монастырский воздух оказывает какое-то негативное влияние на женщин; а всего вероятнее – отсутствие косметики. Придя к такому выводу, я грустно вздохнула, так как вспомнила, что моя собственная косметика осталась дома, а стало быть, нечего на нее и рассчитывать.

– Никого знакомого не видишь? – с тревогой осведомилась Инка.

Я в это время глазела на подъехавший джип, из которого выгружали бесчисленные коробки, удочки, чемоданы и саквояжи, так что высматривать знакомых времени у меня не было. Я ломала голову: кому может понадобиться тащиться в монастырь с собственным телевизором, музыкальным центром, целым гардеробом и вдобавок с велосипедом? Ведь всеми этими вещами можно прекрасно пользоваться где-нибудь в доме отдыха, брать их там напрокат и не обременять себя транспортировкой. Когда следом за вещами показались их владельцы, все сразу стало ясно.

– Иностранцы! – облегченно вздохнула я и направилась к катеру.

Где-то на середине пирса нас догнал отец Серафим, у которого от ужаса временно даже глаза перестали смотреть в разные стороны. Каким-то чудом он их сфокусировал на нас и с возмущением прошептал:

– Вы забыли взять благословение у отца настоятеля!

Так как благословение выглядело своеобразным рукопожатием, во время которого полагалось сделать вид, что целуешь руку священника, но ни в коем случае на самом деле ее не целовать (кому приятно, когда целый день руку мусолят), то мы и в самом деле упустили эту мелочь из виду. Отец-настоятель оказался симпатичным округлым дядечкой с черной бородой и веселыми карими глазами. Руки он нам не подал, видимо, решил, что мы еще сделаем что-нибудь не так, но на острове пожить разрешил.

Таким образом мы с Инкой узнали, что монастырь стоит на острове. Покрутившись же немного в толпе, выяснили, что остров – на Ладожском озере. А о том, что монастырь мужской, мы и сами догадались, чай, не дурочки.

Когда за кормой запенилась вода, мы с Инкой вздохнули с облегчением. Теперь, отделенные от остального мира водной гладью, мы чувствовали себя заново родившимися и очень этим обстоятельством довольными. Увы, радость наша была недолгой. Правда, мы еще успели порадоваться тому, что нам выдали постельное белье, выделили отдельную «келью» в деревянном бараке, который тут назывался гостиницей, и сообщили, что три дня нас работой нагружать не будут и у нас есть возможность осмотреться, погулять по острову, позагорать и покупаться, но только, разумеется, где-нибудь подальше от монастыря. После такого внушения мы послушно отправились прогуляться.

Сначала мы направились в лес, но там на нас набросились местные комары, они тут явно выполняли роль сторожевых собак при грибах и ягодах, которых, правда, еще не было, но комары все равно тренировались. Поэтому мы очень быстро сбежали на берег озера, благо погода стояла прекрасная, и забрели там на пирс. Под ним кто-то плескался. Это было несколько необычно для данного времени года и климатического пояса. Погода погодой, но вода в Ладоге вряд ли успела толком прогреться за несколько солнечных дней. Из любопытства я заглянула в щели между досками, и с тех пор я твердо уверена: любопытство – никакая не добродетель и от него сплошное беспокойство. Потому что возле пирса плавал и нырял некто подозрительно одетый. Казалось бы, ну и что с того, что одетый? Но я этим фактом заинтересовалась и принялась терпеливо ждать, когда этот некто обратит на нас внимание, чтобы расспросить его о причинах столь странного поведения. Но Инка все испортила, вместо того чтобы дождаться, она завопила: