Максим Окулов - По лезвию ножа, или в погоне за истиной

— Извини, больно я тебя? — услышал я прямо-таки детский голос. Марша смотрела на меня своими чистыми голубыми глазами, ее губы тронула легкая улыбка.

— Нет, что вы! Совсем не больно, я даже не заметил, — заикаясь, выдавил я из себя.

— Ну, конечно! Не заметил! — зазвучал звонкий серебристый смех. — И давай без этих «вы», о’кей?

— О’кей, — растерянно произнес я.

Девушка присела напротив и стала задумчиво смотреть в окно на проплывающий мимо городской пейзаж.

— Не принесешь водички? — с трудом расслышал я тихий голос моей юной спутницы.

— К-конечно.

Проводница в нашем вагоне оказалась на редкость приветливой, без вопросов дала мне стакан, в который я набрал противную теплую жидкость, называемую «вода питьевая».

Марша по-прежнему смотрела в окно. В ее взгляде читалась явная тоска, которую я принял за грусть от разлуки с любимым сержантом. Увидев меня, она улыбнулась, с благодарностью взяла стакан с водой и залпом осушила его.

— Ну, давай знакомиться. Меня зовут Лена, а тебя?

— Денис. А я слышал, как друзья называли тебя Маршей?

— Подслушивал? — с легкой издевкой произнесла она. — Это прозвище, кликуха. Они же не могут без этого. Обязательно все должно быть не как у людей.

— А по-моему, классная компания, — ошарашенно произнес я.

— Да уж, классная… А ты курящий?

— Ну так, курю немного.

— Сигареты есть?

— Ага.

— Пойдем покурим? — сказала Лена, непринужденно беря меня за руку и увлекая в сторону курительного тамбура.

Прохладная ладошка легла в мою руку, обжигая огнем. Сердце нещадно колотилось, заглушая, казалось, стук колес. Я долго не мог осознать, что же так непонятно мне в облике спутницы, пока не сообразил, что не могу хотя бы приблизительно определить ее возраст. Голос, худенькая фигурка и взгляд голубых чистых глаз делали ее похожей на ребенка, а манера держаться и говорить, какая-то бесшабашность поведения говорили о некотором жизненном опыте.

Мы закурили. Повисла напряженная пауза.

— Лена, сколько тебе лет?

— А насколько я выгляжу? — в глазах моей спутницы мелькнули озорные искорки.

— Я не специалист в таких делах, — смущенно пробормотал я, — но мне кажется, что мы ровесники. Мне недавно исполнилось семнадцать, я закончил десятый класс и еду поступать в МГУ.

— Да-а-а… Старею, — шутливо-серьезно произнесла Лена. — Вообще-то мне пятнадцать, я окончила восьмой класс.

— Восьмой!? — удивленно протянул я. — И ты спокойно ездишь одна? Как тебя родители отпускают? Кстати, ты из Питера или из Москвы?

— Да никак не отпускают. Им на меня, кажется, наплевать. Папашка мой — большой начальник, в московском горкоме партии трудится. Они думают, что я к подруге на дачу поехала, а я рванула сюда, в Питер. Да зря все…

— То есть? Прости, мы совсем не знакомы, и я не в праве лезть тебе в душу, но как-то это все очень странно. У меня сложилось впечатление, что ты прощаешься с близкими друзьями, а из твоих слов следует…

— Что все они козлы! — прозвучал раздраженный голос Лены. Опять повисла долгая пауза.

— А ты в какой области «ботаник»? На какой факультет поступаешь? — разрядила Лена обстановку.

— «Ботаник»? В смысле?

Ленин звонкий смех перекрыл стук колес:

— Ну, это человек, который живет одной учебой. Такой заученный парень. Классический портрет — сутулый дохляк или, наоборот, пухлый толстяк, с немытыми волосами, в уродливых очках с толстыми линзами, ужасно нудный, говорящий только об учебе. У нас в школе есть несколько таких.

— Ах, да! Я буду поступать на физический, но на ботаника я, кажется, не похож, — мне с трудом удавалось сдерживать внутренне напряжение.

— Да какой же ты ботаник! Я, кстати, думала ты старше, — сказала Лена, заставив мое сердце забиться еще чаще. — Слушай, а у тебя пожрать ничего нет? Я сегодня с утра ничего не ела.

— Конечно, есть. Правда, ничего особенного — бутерброды, но, как говорится, чем богаты.

— Годится, пошли! — и опять прохладная ладошка утонула в моей руке. Я сильно растерялся. Во время всего разговора в моем сознании смутно проскакивали картины, в которых я целую Лену, сжимая в жарких объятиях, но наяву отважиться на такое было решительно невозможно. Надежда грела душу до последнего, но все рушится: мы опять идем по людному вагону, где моим планам никак не осуществиться…

Я не спеша выкладывал на стол свертки с бутербродами и пакеты с овощами и фруктами, как Лена спохватилась. Из рюкзачка она достала бутылку сухого болгарского вина.