Мэри Кубика - Моя малышка

В нашей квартире пауков не давят, а выносят на балкон или – в случае, если погода плохая, – в подвал дома, где они могут спокойно плодиться и размножаться среди картонных коробок и старых велосипедов. Раздавить паука ботинком или спустить в унитаз – бесчеловечно.

Кошки у нас появились после того, как Хайди нашла под помойным баком у задней стены дома двух котят. Их мать растерзала бродячая собака. В один прекрасный день Хайди явилась в квартиру с двумя грязными комочками. Весили бедняги не больше фунта-двух, под редкой шерсткой торчали косточки. Хайди объявила: «Они будут жить у нас». Меня, как всегда, не спросила. Так в нашем браке решаются любые вопросы. Хайди сказала, и все тут.

Я их зову Первая и Вторая. Да, оба котенка оказались кошками, поэтому я в нашем женском царстве единственный представитель мужского пола. Хайди дала новым питомцам имена Одетта и Сабина, но мне они показались глупыми. Называть беспородных кошек человеческими именами – перебор, сказал я. Особенно красивыми французскими. Первая кошка трехцветная, вторая – черная, с довольно длинной шерстью и сверкающими в темноте глазами. По примете, именно такие приносят неудачу. Эта зверюга меня не выносит.

Поэтому в субботу утром совершенно не удивился, когда вылез из кровати и нашел Хайди стоящей посреди гостиной и глядящей на меня своим фирменным взглядом потерявшегося котенка. Хайди только что закончила телефонный разговор и сразу принялась рассказывать про какую-то несчастную бездомную девушку со станции Фуллертон. Было почти десять часов утра, но за окном было так темно, что казалось, будто гораздо раньше – часов пять-шесть. После утомительной командировки в Сан-Франциско собирался посидеть, откинувшись на спинку кожаного кресла, и весь день смотреть бейсбол. Но Хайди уже выпила для храбрости кофе и приготовилась идти в атаку. Жена стояла посреди комнаты в халате и тапках и сжимала в руке мобильный телефон. Сразу понял: что-то она недоговаривает. В Чикаго сотни тысяч бездомных, но Хайди по какой-то причине заинтересовалась судьбой именно этой девушки. Нет, не подумайте – Хайди всегда обращает внимание на бомжей, на всех до единого, мимо пройти спокойно не может. Но привычки вскакивать из-за них спозаранку в выходной у Хайди раньше не наблюдалось.

– В городе полно приютов для бездомных, – произношу я.

На улице идет дождь. Опять. По всем каналам показывают репортеров, стоящих на улицах и шоссе по колено в воде. Говорят, дороги стали опасными и непроходимыми. Даже огромные скоростные магистрали Эйзенхауэра и Кеннеди закрыли. Вот-вот объявят чрезвычайное положение. В новостях показывают установленные на улицах желтые знаки «Разворачивайся, утонешь». Звучит оптимистично. Насквозь промокшая репортерша в золотистом пончо стоит где-то в Лупе. Бедняжку хлещут струи дождя – можно подумать, стук капель по крышам и окнам не демонстрирует достаточно убедительно, что льет сегодня, как из ведра. Репортерша предупреждает, что быстрый поток воды высотой даже в несколько дюймов может унести машину. «От автомобильных поездок лучше воздержаться, – вещает девушка с таким встревоженным видом, будто ее и правда волнует наша безопасность. – Если есть возможность, постарайтесь их отложить».

– В приют она не пойдет, – возражает Хайди с такой уверенностью, что сразу понимаю: жена не просто видела эту девушку на улице, а говорила с ней.

Из того, что Хайди рассказала по своей воле и что мне удалось из нее вытянуть, картина складывается следующая: жена заметила возле станции Фуллертон бездомную девушку-подростка, собирающую милостыню. На руках у нее был младенец. Когда вошел в гостиную, собираясь посмотреть телевизор, Хайди только что закончила разговор по мобильному. Когда спросил, с кем она говорила, жена поспешно ответила:

– Да так, ни с кем.

Но я сразу понял, что это был кто-то очень важный. Однако жена не хочет, чтобы я о нем знал. Вот что бывает с мужьями, которые постоянно мотаются по командировкам, думаю я. Жены начинают им изменять. Вскакивают с кровати в несусветную рань, чтобы вести тайные беседы с любовниками, пока мужья отсыпаются после работы. Вид у Хайди виноватый, взгляд такой, будто ее застукали на месте преступления. Совсем не похожа на мою добропорядочную жену. Спрашиваю:

– С мужчиной говорила?

Вспоминаю, как вчера вечером в кровати Хайди от меня отстранилась. Неужели причина в любовнике? Сразу принялся гадать – бывал ли этот тип у нас дома? Может, ушел незадолго до моего приезда? Вернулся я в начале двенадцатого. Зои дома не было, а Хайди уже лежала в кровати. Когда Зои была маленькая, они с Хайди своими руками делали плакаты с надписью «Добро пожаловать». Украшали наклейками, рисунками, фотографиями и другими симпатичными, любимыми девочками любого возраста мелочами. Но с тех пор прошло лет пять-шесть, и теперь мой приезд никакой реакции не вызывает. Только кошки ждали у двери и встретили сердитым мяуканьем, даже не прося, а требуя еду. Ни дать ни взять ультиматум: «Не накормишь – пеняй на себя». Кошачьи миски из нержавеющей стали, которые Хайди никогда не забывает наполнить, вчера вечером были пусты.