Мэри Кубика - Моя малышка

Слова звучат так приятно и успокаивающе, что глаза закрываются сами собой, и я погружаюсь в сон.

Когда приходит Крис, на улице уже темно. Небо за окном темное.

– Это ты их вызвал, – произношу дрожащим голосом, обвиняя во всем случившемся мужа. Это он виноват, что у меня забрали Джулиэт. – Ты позвонил в полицию! – вскрикиваю я и начинаю ругаться на чем свет стоит, пытаясь встать с кровати и броситься на него. Но, увы, путы держат крепко.

– Обязательно держать ее вот так, связанной? – спрашивает Крис у только что вошедшей медсестры. Та принимается возиться с пристегнутыми ко мне трубочками и иголочками. Теми самыми, которые воткнули пришельцы. – Может, освободите?

Но медсестра лишь сухо отвечает:

– Это для ее же безопасности.

Подходит к Крису и что-то шепчет ему на ухо. Про какую-то кирпичную стену, в которую я врезалась с разбегу. Отсюда и фиолетовый синяк на лбу.

– Она сейчас беспокойная, – в полный голос говорит медсестра так, будто меня в палате нет. – Скоро будем давать лекарство.

Интересно, какое? Может, опять сделают укол? Или принесут овальные таблетки вроде тех, что я дала Зои? Нет, говорю себе, дочка приняла только антигистаминное и обезболивающее. Никакого амбиэна. Разве я похожа на мать, которая подсунет собственному ребенку снотворное?

Хотя кто знает?..

– Все из-за тебя, – тихо плачу я, обращаясь к Крису.

Тот лишь вскидывает руки, будто сдаваясь. На усталом лице недоумение. Обычно аккуратно причесанные темные волосы растрепаны, глаза затуманены от изнеможения, обаятельной улыбки нет и следа. Сразу видно, что муж встревожен. Замечаю в его взгляде еще какое-то чувство, настроение, но не могу понять какое.

Крис обожает спихивать свою вину на кого-то другого. Сейчас начнет оправдываться. Скажет, что это я заперлась с ребенком в спальне, а он тут вообще ни при чем. Будет говорить, что боялся, как бы я не навредила младенцу. А я в ответ рассмеюсь. Цинично, язвительно. Хотя оба мы прекрасно знаем, что, когда Крис выломал дверь, я уже стояла на пожарной лестнице. Но, когда приехала полиция, об этом им Крис рассказывать не стал.

Муж садится на край кровати и берет меня за руку. Чувствую себя так, будто тону в глубоком океане, подхваченная бурным течением. Волны нахлестывают на лицо, а я пытаюсь сделать вдох, позвать на помощь, сделать хоть что-нибудь. Но горло сдавило. Чувствую, будто легкие до краев наполнились соленой водой.

– Ничего, Хайди, мы справимся. Вместе мы все преодолеем, – говорит Крис, гладя меня по руке и не замечая, как я задыхаюсь. Тону в океане, а Крис и Зои стоят на берегу и смотрят.

Перед тем как выйти из палаты, медсестра говорит Крису:

– Всего пять минут, а потом ей пора отдыхать.

Дверь закрывается, и мы с мужем остаемся наедине. Из коридора доносится приглушенный голос медсестры. Снова начинаю тонуть в бурных волнах. И тут Крис ныряет за мной под воду, подплывает все ближе и ближе…

– Ты нужна Зои, – произносит он, а потом, после небольшой паузы, прибавляет: – Ты нужна мне.

Крис протягивает желанную руку помощи. Вот он, тот плот, за край которого я ухватилась в отчаянном стремлении выплыть.

Полиция задержала меня быстро. Да и немудрено – я стояла на Мичиган-авеню, во все глаза пялясь на витрину магазина «Прада». Застыла, будто завороженная, не в силах сойти с места. Глядя в старинную сверкающую витрину, представляла маму в роскошных платьях, выставленных за стеклом. На манекенах они выглядели очень красиво. Мама пришла бы в восторг!

Некоторое время меня подержали в центре для несовершеннолетних, но скоро отпустили. И снова я оказалась девочкой, которая никому не нужна. Семнадцатый день рождения отметила в семейном детском доме, находящемся между Омахой и Линкольном. Иногда мы ездили на реку Платт, вода в которой почти всегда была коричневой от грязи, или ходили в лесные походы. Всего в доме жили двенадцать девочек, а присматривала за нами семейная пара. Обращались мы к ним просто – Нэн и Джо. У всех нас были хозяйственные обязанности, которые исполняли по очереди, согласно графику дежурств. То делали уборку, то стирали. Каждый вечер Нэн готовила для нас ужин, и мы все вместе садились за большой стол, будто одна разношерстная семья. Этот семейный дом, в общем-то, не так уж сильно отличался от приюта, куда нас с Лили отправили после гибели родителей, но на этот раз отличие все же было, и очень большое – я радовалась, что туда попала.

Время от времени ко мне приезжали разные люди – например, мисс Эмбер Адлер или приятная женщина по имени Кэти, которая все спрашивала про то, что Джозеф со мной делал, а потом велела повторять «я ни в чем не виновата». Кэти говорила, что со временем я в это поверю и пойму, что Джозеф обращался со мной совершенно неприемлемым образом. И в том, что Лили забрали Зигеры, я тоже не виновата. Мама на меня не сердится. Наоборот, однажды, пристально глядя на меня изумрудно-зелеными глазами, Кэти сказала: