Чак Хоган - Город воров

Тем временем мои ребята протискиваются, чтобы подсунуть под самосвал гидравлический домкрат на двадцать пять тонн, ставят два больших воздушных домкрата на семьдесят тонн. Они видят, что я стою рядом с врачами и решают, что Билли — дядюшка моей жены или еще кто, бегут ко мне. А я им: «Не, не, не». Если мы поднимем самосвал, Билли умрет. Если не поднимем, Билли все равно умрет, только медленнее.

Теперь передо мной стоит врач «скорой», ругается, болтает о хирургии в полевых условиях и ампутации. Я, конечно, не врач, но вижу, что там ампутировать нечего. Может, фокусник и распилил бы Билли Т. пополам, вытащил бы его из-под самосвала, поводил бы руками и соединил бы снова. Короче, я становлюсь за старшего. Хочется поскорее уйти, сесть рядом с шофером, подождать священника. Но я теперь за старшего, мне надо звонить и сообщать.

Я становлюсь на колени рядом с Билли. Его рубашку разрезали. Я вижу, как его сердечко бьется в груди, похожей на тряпку для мытья посуды. Только очень медленно. Он шевелит рукой — он еще двигается — тянется ко мне. Я беру его за руку. Пальцы у него горячие. У него жар. И выражение лица такое. Но я вижу что губы шевелятся. Я пригибаюсь. Обеими ногами в могиле, а еще есть силы мне что-то прошептать. «Фрэнк». Я ору, чтобы выключили двигатель, а то я ничего не слышу. Он затихает — и вместе с ним затихает весь мир. Я говорю: «Билли, друг». Вдруг ни с того ни с сего этот плаксивый старик становится моим другом. Как будто мы солдаты на каком-то поле битвы. Из одной части. Я снимаю каску. «Нам нужно поднять самосвал, Билли. Снять его с тебя. Хочешь что-нибудь сказать?» Я не знаю, есть ли у него дети. «Может, кому что передать. Или я могу что-то еще для тебя сделать, друг?» Я так и называю его другом, снова и снова. «Хочешь чем-то поделиться, Билли, что-то сказать?» Его маленькая рука крепко сжимает мои пальцы. Я тоже держу его за руку. Я совсем близко, чувствую его дыхание. Он уже наполовину призрак. Смотрит мне прямо в глаза. И шепчет: «Фрэнк, Фрэнк». А я: «Что, Билли? Все что угодно». Он: «Выпить, Билли. Достань мне что-нибудь». Врач, который сидел рядом со мной, вскакивает, кричит, чтобы принесли воды — последняя просьба умирающего. Я стою там на коленях, а внутри все похолодело. Потому что я-то знаю Билли Т. Знаю этого плаксивого старика, этого кривоногого ирландского пройдоху, от которого разит копчеными колбасками. Ему не вода нужна. Вода ему по фигу.

Дуг почувствовал тот же холодок, что Фрэнк Г., но гневом его не зацепило. Фрэнк ушел в себя и молчал, пока Дуг наконец не спросил:

— И что же случилось дальше?

Фрэнк Г. посмотрел на него, словно Дуг все прослушал.

— Вот это и случилось. Это и есть вся история.

— Нет, что случилось с Билли Т.?

Фрэнк раздраженно пожал плечами.

— Мои ребята очень старались. Мы подсунули какие-то доски под колеса, чтобы снизить вибрацию, а потом подняли грузовик. Что случилось с Билли Т.? Его с головой закрыли простыней и увезли. Мы полили дорогу из брандспойтов и поехали на станцию.

Продавец и покупатель-индеец у прилавка засмеялись. Дуг и Фрэнк Г. сидели с таким видом, будто только что сдали кровь.

— Ясно, — сказал Дуг.

Фрэнк Г. оторвался от изучения кофейного пара.

— Что ясно?

— Ну, я жду, когда ты обрушишь на меня поток мудрости.

— Мудрости? Нет у меня никакой мудрости для тебя, приятель. Сам ни черта не понимаю. Билли Т., конечно, на собраниях мешался, как заноза в заднице. Но он так упорно работал над собой. В рот не брал лет двенадцать. У меня это все из головы не выходит.

— Что? Что он…

— Что при всей этой работе над собой он целых двенадцать лет каждый божий день отсчитывал время до того момента, когда снова сможет выпить. Ждал этого дня. Как будто человек намотал километраж, и на одометре одни девятки. Счетчик обнуляется, и человек начинает сначала. Жизнь без запретов. Я просто хочу понять — это все, что нам здесь отпущено? Просто отмерять время в ожидании? И думать, что однажды случится чудо, и мы снова станем свободными?

Дуг кивнул.

— Может, и так.

— Господи, да не соглашайся ты со мной, Дуг. Я тут веду борьбу за жизнь. Вот о чем он думал, о чем? Что рай — это бесплатный бар? Иисус протирает тряпочкой пивные кружки, кладет на стойку бирдекели и спрашивает: «Что пить будете?» Только на это мы тут и годимся?

— Человек умирал, Фрэнк.

— Да пошел он на хер. — Фрэнк откинулся на спинку стула. — Пошел на хер этот Билли Т.

— Хорошо, Фрэнк.

— И ты тоже пошел со своим «хорошо». Тебя там не было. Как бы ты себя чувствовал, если бы я отдавал концы, ты бы меня за руку держал, а я у тебя попросил горло промочить? А? Если бы я тебя умолял?