Екатерина Островская: Помолвка с чужой судьбой

Вероника уже не сомневалась, что от нее что-то скрывают. Если Коля почти не пострадал, как уверяют Перумов с Рубцовым, тогда что здесь делает представитель следственного комитета? Если произошло обычное дорожно-транспортное происшествие без жертв и пострадавших, то при чем здесь следственный комитет? Даже если Ракитин, находясь за рулем, повредил чужой автомобиль, то вопрос он сам решил бы мгновенно – вызвал Рубцова или кого-нибудь еще. Попросил бы привезти необходимую сумму, чтобы возместить пострадавшим ущерб и уладить дела на месте. В конце концов, дал бы денег на новый автомобиль…

К беседующим в вестибюле Рубцову и следователю подошел мужчина в белом халате. Вероника тут же поспешила к врачу.

Она вошла в вестибюль, направилась к мужчинам и услышала, как мужчина в белом халате произнес:

– И песни все какие-то странные.

Рубцов, увидев девушку, повернулся к ней, следователь и врач как по команде сделали то же самое.

– При чем тут песни? – спросила Вероника. – Скажите лучше, как чувствует себя мой муж Николай Николаевич Ракитин?

– Так я и говорю. Поет ваш муж. Негромко так, себе под нос. На вопросы не отвечает… Поначалу спросил что-то по-немецки. А когда понял, что мы ни бельмеса, отвернулся и замолчал. Теперь вот запел… Ну, пусть поет, никому его песни не мешают – отдельная палата ему предоставлена. Там все условия.

– Я могу его увидеть? – спросила Вероника.

Врач пожал плечами и посмотрел на следователя.

– Если господин следователь не против.

Следователь покачал головой.

– Пока не могу вам разрешить общение.

– Мне посмотреть только, я говорить не буду. В щелочку загляну.

– Можно не в щелочку, а так – у него в палате стеклянная стена, – напомнил врач следователю. – Неужели нельзя жене посмотреть на мужа?

– Вот именно, – поддержал его Рубцов, – законное право! Или у вас на просмотр требуется особое разрешение начальства?

Следователь кивнул и посмотрел на Веронику:

– Разрешаю, но с условием, что потом вы со мной побеседуете, ответите на несколько вопросов.

Следователь Евдокимов направился к лифту, и все остальные зашагали за ним.

Двери лифта были открыты, и первым в кабину зашел Рубцов.

– По правилам хорошего тона первым в лифт заходит мужчина, первым же и выходит, – объяснил он. – В темное помещение и в любое другое, где может быть опасно, тоже сначала заходит мужчина, а уж потом женщина.

Непонятно, зачем он начал объяснять это, но все промолчали. Врач нажал на кнопку последнего этажа, и лифт пополз вверх.

– Ваш муж сильно ударился головой, – обратился врач к Ракитиной, – сейчас сделаем ему томограмму, потом отвезем на рентген. Ничего страшного, я думаю, нет.

Вероника не успела ничего ответить. Двери открылись, и первым из лифта выскочил Рубцов. Он уверенно двинулся по коридору, и Ракитина поняла, что он уже побывал здесь, хотя вроде как утверждал обратное. Перумов подхватил Ракитину под руку, но, сделав два шага, отпустил, потому что девушка шла очень быстро – почти бежала. Коридор оказался длинным, они прошли мимо дежурной медсестры, мимо ординаторской, кабинета заведующего отделением, приоткрытых дверей палат, где на кроватях ждали выздоровления больные. Потом коридор повернул, и они проследовали до самого его конца, где возле стены из толстого прозрачного оргстекла, отгораживающей палату от коридора, сидел на стуле полицейский в форме. Увидев приближающегося следователя, полицейский поднялся и поправил головной убор.

– Пока никаких происшествий, – доложил Евдокимову дежурный.

Вероника посмотрела внутрь палаты, где стояла кровать и лежал ее муж с забинтованной головой. Ракитин смотрел в потолок и что-то шептал. Вероника подошла к двери и попыталась ее открыть.

– Так это… – остановил ее полицейский, следователь тоже придержал девушку. – Пока туда нельзя.

Она отступила, не споря, дверь осталась приоткрытой.

– Голова перевязана, потому что ссадина и гематома большая, – объяснил врач, глядя почему-то на адвоката.

Он увидел выходящего из соседней палаты другого врача и махнул рукой, подзывая его.

– Не заходил больше к Ракитину? – поинтересовался он.

Другой врач кивнул:

– Зашел, мне сказали, что он по-немецки что-то спрашивает, а я как раз немецкий изучал. Поговорить толком не удалось. Потому что я не все понял.

– Но что-то понял?

Другой врач кивнул, но ответить не успел, потому что Ракитина его остановила:

– Погодите!