Эдогава Рампо - Современный японский детектив

Когда машина остановилась перед моим домом, я щедро расплатился с водителем и еще ненадолго задержал его.

— Вы не помните, когда вы потеряли кнопку от перчатки?

— Да она с самого начала была без кнопки, — недоуменно ответил водитель. — Вообще-то это не мои перчатки. Я получил их вроде как в подарок от покойного г-на Коямады. Наверное, без кнопки он не хотел их больше носить. Но они были еще совсем новые, вот он и отдал их мне.

— Как, сам г-н Коямада? — невольно вырвалось у меня. — Тот самый, в доме которого я сейчас был?

— Да, тот самый. Я часто возил его на работу и с работы, и он очень хорошо ко мне относился.

— И как давно вы носите эти перчатки?

— Получил я их еще зимой, но все берег, уж больно они хороши. Сегодня в первый раз их надел — старые совсем прохудились. А без перчаток плохо — руль выскальзывает из рук. Только не пойму, к чему вы ведете этот разговор?

— Послушай, не мог бы ты продать мне эти перчатки?

За соответствующую плату водитель в конце концов согласился расстаться с перчатками. Войдя в дом, я сразу же достал кнопку, найденную на чердаке, и что же? — она точь-в-точь совпала со своим гнездышком на перчатке.

Бывают же подобные совпадения! Сюндэй Оэ и Рокуро Коямада были обладателями одних и тех же перчаток. Можно ли было такое предположить?

Позднее я пошел с этими перчатками в магазин «Идзумия» на Гинзе, лучший из всех магазинов в городе, торгующих заграничными товарами. Взглянув на перчатку, хозяин магазина сказал, что в Японии подобных вещей не производят, что, скорее всего, это перчатки английского производства и что, насколько ему известно, в Японии отделений фирмы R.К. Bros Coнет. Сопоставив эти сведения с тем фактом, что г-н Коямада до сентября позапрошлого года находился за границей, я сделал вывод, что владельцем перчаток был именно он, а следовательно, и оторванная кнопка принадлежала ему. Каким же образом в руки Сюндэя Оэ попали перчатки, которых в Японии приобрести нельзя, причем в точности такие, как у г-на Коямады?

«Итак, что же получается?» — размышлял я, опершись о стол и обхватив голову руками. «Получается… Получается…» — то и дело повторял я, пытаясь мобилизовать все свои аналитические способности и в конце концов разрешить эту загадку.

И вдруг мне в голову пришла интересная мысль. Я подумал, что длинная узкая улица, на которой стоит дом Коямады, тянется вдоль реки Сумидагава, а стало быть, этот дом находится на самом берегу реки. Действительно, это было так, я не раз любовался рекой из окон их европейского дома, но теперь этот факт, как бы впервые осознанный, наполнился для меня новым смыслом.

У меня перед глазами большая латинская буква U.

В верхнем левом конце этого Uнаходится дом Коямады, в верхнем правом конце — дом его приятеля, к которому он ходил играть в го. А в самой нижней части Uрасположен мост Адзумабаси. Как мы считали до сих пор, в тот вечер г-н Коямада вышел из правой точки U, спустился до конца этого Uи там был убит. Но мы, совсем забыли о реке. А река течет в направлении от верхней части Uк его нижней части. Тогда естественно предположить, что труп был найден не в том месте, где произошло убийство, а был отнесен течением реки к пристани у моста Адзумабаси.

Итак, труп был отнесен течением. Труп был отнесен течением. Но где же было совершено убийство?

Я все глубже и глубже погружался в трясину самых невероятных предположений.

На протяжении нескольких вечеров я напряженно сопоставлял факты. Я был настолько поглощен своими мыслями, что почти забыл о существовании Сидзуко — как ни странно, даже ее очарование не могло перебороть охватившие меня сомнения.

За все это время я побывал у Сидзуко лишь два раза, и то только затем, чтобы кое-что уточнить. И каждый раз, закончив разговор, я сразу же прощался с Сидзуко и спешил домой. Наверняка это озадачивало ее, и, когда она выходила проводить меня до парадного, ее одинокая фигурка выражала неподдельную тоску.

В результате пятидневных размышлений я пришел к поистине ошеломляющим выводам. Чтобы в будущем не повторяться, я приведу здесь выдержку из сохранившейся у меня докладной записки, которую я составил тогда на имя следователя Итосаки. Прийти к подобным выводам мог только автор детективных романов с присущей ему способностью фантазировать. Насколько это обстоятельство оказалось существенным, я понял позднее.