Марина Серова: Веселая вдова

Так, надо срочно что-то делать! Ведь если они меня сейчас увидят, мне конец. Позвонить Мельникову нереально: они мой голос сразу же услышат, как бы я его ни понизила. И потом, пока Мельников доберется сюда, меня уже сто раз убьют. Будь один, я бы не переживала: в конце концов, у меня черный пояс по карате и пистолет! С таким боезапасом я бы справилась. Но их трое. И вполне вероятно, что оружие у них тоже имеется.

Рассусоливать некогда! Понимая, что в моем распоряжении считаные секунды, я проворнее лесной лани и тише полевой мыши нырнула в первое же показавшееся подходящим убежище. Таким образом я оказалась под деревянной кроватью, стоявшей у стены, застеленной низко свисавшим покрывалом. Еще свежи были воспоминания о вчерашней ночной прогулке «на земляничные поляны», по лесам и оврагам.

– Ты один дома? – спросил Сергей.

– Да один он, один… Хозяин уехал, – ответил за Горбачева Желудь.

– Ну пойдем, побеседуем, потолкуем.

Мне были видны только ноги вошедших. Показалось, что я дышу, как старинный локомотив, разводящий пары. А вдруг они сейчас заметят, как непроизвольно шевельнется покрывало на кровати или как от моего дыхания в воздух поднимутся с пола микроскопические пылинки? Сердце стучало сдвоенными сильными ударами, как железнодорожный вагон на стыках рельсов.

– Где цацки, Эрудит? – поинтересовался Сергей.

В голосе его сквозили нетерпение, раздражение и прочие признаки сильного волнения.

– Какие еще цацки? – огрызнулся Горбачев. – Достал ты меня уже! Сколько раз тебе повторять, нет у меня ничего!

– А такие, что Потанин припрятал! Ты что мне лапшу на уши вешаешь?

Послышался звук удара и короткий вскрик Горбачева.

– Настырный же ты мужик, Ювелир. А может, просто тупой, – тяжело дыша, ответил он через несколько секунд.

И за это он был награжден еще одним увесистым ударом, похоже, в живот. Горбачев глухо охнул.

– Если я что-то в чем-то понимаю, душевного разговора у нас не получится, – заключил Ювелир. – Я к тебе со всем сердцем, а ты, я гляжу, мне совсем не рад? Ну-ка, Гвоздь, пощекочи его ножичком, ты это дело любишь. Пусть Эрудит развеселится малек. А то смотри, какой он хмурый.

– Стой-стой! Я все понял, – капитулировал Горбачев.

– Ну, так где же? – снова спросил Ювелир.

– Там, на антресолях.

– А не обманываешь? Может, ты мышеловку туда поставил или капкан? А?

– Проверь, – предложил ему Валерий, тяжело дыша.

– Проверю, проверю, не волнуйся, – пообещал Ювелир, куда-то удаляясь. – Волноваться вредно. Ты вот, например, знаешь, что серое вещество, вырабатываемое нервными клетками мозга, не восстанавливается? Желудь, иди сюда, помоги…

Не успел Желудь выйти из комнаты, как за ним следом устремился и Гвоздь, причем почему-то спиной вперед. Сделав несколько быстрых неловких шагов, он повалился на пол, попутно сметя с мебели какое-то мелкое хозяйское добро, споткнувшись о выставленную Валерием ногу. Горбачев тем временем куда-то запрыгнул и исчез. Послышался шум резко распахнувшегося окна. Громыхнув ботинками по полу, Гвоздь заорал:

– Стой, гад!

Я замерла, не дыша. Стоит Гвоздю повернуть голову – и он увидит меня, распластанную под кроватью.

На шум и крик подоспели Желудь и Ювелир.

– Что такое?! – Ювелир подошел к окну.

– В окно сиганул! Оно только прикрыто было, не заперто, – объяснил Гвоздь, поднимаясь с пола.

– Вот тварь хитрая! Опять соскочил! – выругался Ювелир. – Давай за ним, живо!

– Да здесь высоко, второй этаж. На фига мне себе ноги ломать? – возразил Гвоздь.

– Через подъезд, бараны горные!

– А может, и правда цацки здесь, где он сказал? – предположил Гвоздь.

– Ну, дал же мне бог помощничков, – проворчал Ювелир. – Поменьше долбиться надо! У тебя от травы, видно, мозги вообще атрофировались! Чего топчетесь?! Живо, живо!

И неожиданные гости, нестройно топая, поспешили к выходу.

«Как говорят в шпионских фильмах, пронесло», – подумала я, но на всякий случай решила еще минуту-другую посидеть под кроватью, после того как смолкнет топот группы преследования, бросившейся в погоню за неуловимым как тень Горбачевым.

Все-таки он и впрямь отнюдь не лыком шит и весьма проворен. И, может быть, не зря Потанин использовал его в качестве охраны.

От пережитых в квартире Михаила волнений я отошла довольно быстро. Через два часа уже сидела на своей родной кухне, пила кофе и напряженно размышляла над дальнейшими действиями.