Иэн Рэнкин: Музыка под занавес

После вскрытия Ребус отвез Шивон домой и только потом поехал к себе в Марчмонт по пустынным предрассветным улицам Эдинбурга. С трудом отыскав место для парковки, Ребус поднялся к себе в квартиру. Одно окно в гостиной было с эркером — именно там стояло любимое кресло Ребуса. Еще по дороге домой он пообещал себе, что сегодня ночью будет спать как все люди, в спальне, однако так и не добрался до нее, благо запасное одеяло хранилось за диваном в гостиной. Была у него и бутылка виски — восемнадцатилетней выдержки «Хайленд-парк», которую он купил в предыдущие выходные и в которой еще оставалось несколько хороших глотков. Виски, сигареты, немного любимой музыки… Когда-то все это и утешало, и успокаивало его, но сегодня Ребус не мог не задаться вопросом, будут ли действовать эти испытанные средства, когда у него не будет больше работы.

Что, кроме работы, у него есть?

Дочь, которая жила в Англии с преподавателем колледжа.

Вывшая жена, которая переехала в Италию.

Несколько любимых пабов.

Ребус сомневался, что, выйдя на пенсию, он сможет водить такси или проводить предварительный допрос свидетелей для адвокатов защиты. Вряд ли сможет он, как некоторые, переехать в Марбелью, Флориду или в Болгарию, чтобы, так сказать, начать с чистого листа. Кто-то из его бывших коллег вложил пенсионные сбережения в недвижимость и делал деньги, сдавая квартиры студентам. Один знакомый старший инспектор даже сумел неплохо на этом подзаработать, однако Ребусу представлялось, что это занятие не для него. Напоминать студентам-квартиросъемщикам о необходимости своевременно убирать в квартирах и бранить за прожженные сигаретами ковры?.. Нет уж, увольте…

Но что ему остается?

Заняться спортом?

Ни под каким видом!

Завести хобби, придумать себе занятие, которое поможет скоротать время?

Но разве сейчас он не знает, чем заняться на досуге? А как же кресло, виски, музыка?..

— Что-то ты сегодня разворчался, Джон, — вслух проговорил Ребус и усмехнулся.

Он знал, что на олимпиаде по брюзжанию мог бы без труда завоевать для Шотландии золотую медаль. Да, предвкушение «счастливых пенсионных денечков» не добавляло ему хорошего настроения, но он, по крайней мере, был жив, хотя уже давно мог оказаться в морге, на полке номер три или любой другой. Мысленно Ребус перебрал всех, с кем сталкивала его полицейская судьба и кто без колебания свел бы с ним счеты. Большинство из этих людей находились сейчас в тюрьме или психиатрических лечебницах. Что ж, ему повезло — в отличие от Федорова. Гейтс, проводивший вскрытие, так и сказал: «Это не было хладнокровным избиением. Внезапная вспышка ярости или что-то в этом духе… Кого-то этот парень сильно разозлил». — «Я бы сказал, что нападавшим двигала ненависть, — поддакнул Керт. — Возможно, кстати, что преступников было несколько».

И Ребус мысленно согласился с обоими. Он и сам подумал, что им, скорее всего, следует искать не одного преступника, а целую банду. По свидетельству патологоанатомов, Федорова ударили сзади по затылку молотком, бейсбольной битой, налитой свинцом дубинкой или чем-то подобным. Ребус был склонен считать, что этот первый удар, проломивший несчастному череп, и был самым сильным. После него Федоров сразу потерял сознание и упал. Так почему же нападавшие — или нападавший — не остановились на этом, а продолжали избиение, хотя оглушенный поэт уже не представлял для них никакой опасности? Как сказал Гейтс, обычный грабитель не стал бы этим заниматься. Вместо того чтобы добивать жертву, он быстренько обшарил бы карманы в поисках ценностей и удрал. Ценности при пострадавшем имелись: на пальце обнаружился след от кольца, с руки пропали часы, а с шеи — цепочка, о чем свидетельствовала небольшая ссадина на коже.

«На месте ничего не нашли?» — поинтересовался Гейтс, вооружаясь дисковой пилой для распиливания ребер.

Ребус отрицательно покачал головой. Почему Федорова прикончили, продолжал размышлять он. Быть может, поэт пытался сопротивляться, чем разозлил нападавших? Или это было убийство на национальной почве? Скажем, кому-то не понравился его иностранный акцент…

«Убитый плотно поужинал, — сообщил Гейтс, вскрыв брюшную полость. — Карри под острым индийским соусом, если не ошибаюсь. И запил пивом. А может быть, опрокинул рюмочку-другую виски или бренди. Как вам кажется, доктор Керт?»

«Почти наверняка, коллега», — согласился второй патологоанатом.

Вскрытие шло своим чередом. Шивон клевала носом, а Ребус, сидя рядом с ней, следил за работой патологоанатомов и прислушивался к их замечаниям. Костяшки пальцев не сбиты, под ногтями ни частиц кожи, ни волокон одежды — ничего, что указывало бы на ожесточенную борьбу. Одежда была самой обыкновенной — такой ширпотреб можно купить в любом магазине любой из розничных сетей. Ее, разумеется, следовало отправить на более тщательную экспертизу, но Ребус сомневался, что это что-нибудь даст.