Владимир Киселев - Воры в доме

- Нет, - сказал Николай Иванович. - Я не думаю, что ощутил больше, чем другие. Даже тогда, когда в период кампании против морганистов-вейсманистов я был арестован. Несмотря на то, что не был ни морганистом, ни вейсманистом и до сих пор убежден, что нельзя применять репрессии за те или иные научные взгляды.

- А чем же тогда поддерживать авторитет? - с нарочито преувеличенным ужасом поднял брови Волынский. - Чем прикажете его поддерживать?

- Авторитет не штаны. Его не нужно поддерживать. Ему не нужно и доверять. Уж на что авторитетным ученым и философом был Аристотель. Но он утверждал, что насекомые имеют восемь ног. Средневековые ученые-схоласты не решались возражать авторитету великого учителя, да они попросту и не пытались проверить его слова. И вот понадобилась почти тысяча лет, чтобы кому-то пришло в голову посмотреть живое насекомое и убедиться, что у него шесть, а не восемь ног.

- Вам предъявили тогда какое-нибудь обвинение? - спросил Волынский. Или к вам в дом пришел человек, который носит на службе военную форму, а в гости надевает штатское платье, - Волынский довольно выразительно посмотрел на Шарипова, - и предложил вам следовать за ним?

- Нет, я был арестован в Москве. Я приехал по вызову Академии наук я тогда баллотировался в члены-корреспонденты. Но голосование, как вы понимаете, не состоялось. И обвинения в общем, конечно, тоже были выдвинуты, - с величайшим благодушием улыбнулся Николай Иванович. - Прежде всего мне припомнили, что я выступал против учения Павлова. Я действительно говорил и писал, что собаки, над которыми производил свои эксперименты Павлов, были поставлены в необычные условия, то есть что в нормальных условиях собаку никогда не затискивают в специальный станок, не делают им сложных операций с фистулами, не заключают их в "башни молчания", и что поэтому поведение собак, очевидно, отличалось от того, каким бы оно было в условиях нормальных. Я и теперь убежден в этом. Далее, мне предъявили мою работу, в которой я утверждал, что теория Дарвина применима далеко не во всех случаях и кое в чем ошибочна. В обвинительном заключении указывалось, что своими работами я ниспровергаю основы социалистической науки, а следовательно, подрываю основы социалистического государства...

- А сознайтесь, судя по вашей статье в юбилейном сборнике, - сказал Волынский, - теперь вы и сами думаете, что критиковать Павлова было неосмотрительно.

- Нет, - резко ответил Николай Иванович. - Слишком много и так было у нас осмотрительных людей, которые писали осмотрительные романы, ставили осмотрительные кинофильмы и делали осмотрительные открытия... Имена их ты же, господи, веси!..

- Надо думать, - обратился Волынский к Володе, - что ваш "превратившийся в бога Бабек" тоже считал, что люди, утверждающие, будто у насекомого шесть, а не восемь ног, подрывают основы его государства?

- Нет, - терпеливо ответил Володя, - история не сохранила названий научных доктрин, которые он защищал или против которых боролся.

Г л а в а в о с ь м а я, в которой пристально

рассматриваются судьбы истории

Зашей себе глаза: пусть сердце

будет глазом.

Р у м и

Он промолчал. Просто промолчал. Но почему? Ведь прежде ему и в голову не приходило, что с этим можно примириться.

Шарипов вспомнил, как 1 мая 1953 года они стояли перед управлением. Майор Кобызев, пожилой, неряшливый человек с апатичным выражением лица и глубокими складками на втором подбородке, ворчливо заметил:

- Для чего это они тащат портреты отца и учителя? - Мимо проходила колонна демонстрантов. - Со Сталиным покончено, и портреты эти годятся только на то, чтобы пугать детей.

Шарипов обернулся и изо всей силы наотмашь ладонью ударил Кобызева по щеке. Кобызев бросился на него. Их растащили.

Через день он получил строгое взыскание. Но не его, а Кобызева перевели в другой город.

А вот теперь он промолчал. Хотя всем в жизни и самой жизнью был обязан Сталину.

И он и его начальник Ведин рвались в действующую армию, подавали рапорт за рапортом. В конце концов их просьбу удовлетворили. Но Ведин стал чекистом, его направили в СМЕРШ, а Шарипова направили в специальное, краткосрочное по военному времени училище. Ему повезло - попасть в такое училище было совсем не просто: туда отбирали особенно проверенных людей. В нем готовили командиров гвардейских минометов - "катюш".

По обе стороны фронта о "катюшах" ходили легенды. Они появлялись на мгновение, обычно ночью, обстреливали расположение противника залпами термитных, все испепеляющих снарядов и снова исчезали.