Андрей Кивинов - Двойной удар, или Охота на павиана

Откуда у учителя бабки на камеру?

– Погоди, Ксения. Они же не знают, кто я такой! Ты, ты… Ты хочешь меня вломить, Ксюша?

Ксения от души смеется, закинув назад голову и обняв меня за шею.

– Я пошутила, дурачок. У них есть запасная. А эту починят. Но все равно будь осторожен, тебя будут искать менты, чтобы пришить двести шестую.

– Откуда ты помнишь номер статьи?

– Да у нас полгруппы судимых. Зато тему знают. Неплохой фильм получится, правдивый.

Я обнимаю Ксению. Бедняжка, в каком обществе она вынуждена находиться.

На правом плече у нее выколота лилия. Я вспоминаю справочник «Татуировки и жаргонные выражения», имеющийся в нашей школьной библиотеке. Боже мой, это же измена Родине!

– Ты изменила Родине, Ксения?

– Да так, по глупости, по малолетке. Пьяная была. Но ты не бойся, я завязала.

– Я не сомневаюсь, что ты не по злому умыслу. Бедная моя девочка…

– Адвокат, засранец, не мог судье бабки передать.

– Ужас!

На пляже появляются первые ласточки. Утреннее солнышко – самое полезное.

– Мне пора, Флавиан. Не провожай меня.

– Мы увидимся еще?

– Конечно. Благодаря тебе я свободна целую неделю.

– Неделю? А вообще? Вообще ты свободна?

Ксения надрывно вздыхает.

– Я очень не хочу тебя огорчать, Флавиан, но такова жизнь. Я помолвлена с режиссером. Это было необходимым условием. Иначе меня не утвердили бы на главную роль. Жестокий мир шоу-бизнеса. Поверь, милый, если б я знала тебя раньше…

– Не надо, Ксения. Я все понимаю. Что может быть ужаснее жизни с нелюбимым человеком?

– К тому же у него проблемы…

– О-о-о, бедняжка. Когда назначена свадьба?

– По окончании съемок.

– Но, может, не все так страшно? Хочешь, я поговорю с ним, объясню, что ты полюбила другого. Может, он поймет?

– Нет, Флавиан. Это ужасный человек. Но мы будем любить друг друга тайно, правда?

– Тайная любовь? Это не по мне. Я хочу, приходя домой, иметь готовый ужин, постиранные носки и рубашки, теплую постельку…

– Ах, Флавиан, не разбивай мое сердце.

– Хорошо, Ксения. Только ради тебя. Тайно так тайно.

– Завтра в шесть я буду ждать тебя на этом месте. До встречи, Флавиан, до встре-е-ечи…

Она пушинкой спорхнула вниз с камня и полетела к кустам. Зачем, Ксения?

Есть же кабинки… Ксения, милая моя Ксения…

Я очнулся от попавшего в меня огрызка. Глупые дети. Они не понимают простого человеческого счастья.

Ксения не пришла. Ни на следующий день, ни после. Я весь оставшийся отпуск приходил к нашему камню и, сидя на нем, подолгу смотрел в бесконечное море, слушая Гершвина.

Женское коварство, сколько написано о нем, сколько спето, сколько сыграно телесериалов!

Я вспоминал детство. В небольшой пристройке, в самом дальнем уголке монастыря, на цепях висел маленький скелет женщины. Каждое утро все мужчины, начиная от Ламы и заканчивая пацанами, подходили к скелету и плевали ему в черепушку. Я тоже плевал. Сначала от нечего делать, а потом стал задумываться. Наконец не выдержал и спросил у сэнсэя: «Фиг ли над покойником-то глумитесь?» Сэнсэй, помянув обязательную лошадь, отвел меня в сторонку и поведал леденящую кровь историю.

В конце прошлого века жестокая и злобная династия Бяо, и так подмявшая под себя пол-Китая, устремила свои взоры на Шао-Мао. Гордые монахи надавали послам Бяо по ушам и спустили их с монастырской лестницы. Бяо направил своих отборных бойцов под стены Шао-Мао. Да не тут-то было. Монахи уделали агрессора, как русские – шведов под Полтавой.

Началась длительная осада. Люди умирали с голоду, но не сдавались. Бяо тоже не очень-то хотел затягивать проблему, близились холода. И тогда он пошел на хитрость.

Он выбрал из своих головорезов красавца по имени Сяо, и тот, используя свои чары, соблазнил дочь тогдашнего Ламы, выгуливавшую свою чау-чау под стенами монастыря. У династии Бяо не существовало обета безбрачия, а дочка Ламы только что прочитала в монастырской библиотеке рукопись «Дао любви». После таких рукописей и на чау-чау начнешь поглядывать. Так что когда якобы случайно проходивший мимо красавец Сяо стрельнул раскосыми глазками, бедная девочка прямо тут же в него и влюбилась.

Вечером того же дня любовники забили «стрелку» в монастыре. Подлый Сяо уговорил девушку приоткрыть ночью ворота и впустить его буквально на полчаса. Ослепленная чувством, она выполнила его просьбу. Но хитрый Сяо заявился не один. Он заявился, блин, со своими друзьями. Лишь ценой огромных потерь монахам удалось очистить монастырь от друзей и от самого Сяо, которого, привязав к двум «тойотам», разорвали на куски. А дочечку, захотевшую «клубнички», Великий Лама велел посадить на цепь и заморить голодом. Каждое утро монахи подносили к ее носу чашку с «Нескафе», а потом плевали в лицо. «Свежего дня плевок». Вскорости дочка опухла с голодухи и померла, но добрая традиция осталась.