Алина Кускова - Фантом банановой диеты

– У нас, дорогой…

– У меня!

– Тогда я обо всем расскажу твоему деду! – заявила Ирина Аркадьевна. – Это его картина, он наследник своей жены.

Профессор не успел ничего ответить, как в холле распахнулась входная дверь и послышались тяжелые шаги.

– Кстати, о женах, – досадливо пробормотал Андрей. – Совсем забыл.

Весь дверной проем гостиной заняла тучная фигура Изольды, отмучившейся час в автомобиле сыщика. Ее узкие бегающие глазки моментально вычислили мужа и остановились на Воеводине.

– Суслик! Вот ты где, мой суслик! А это я, твой бегемотик!

Изольда кинулась на Воеводина.

– Суслик? – замерла Анастасия. – Как интересно! А кем он вам приходится?

– Кем? Мужем! – обрадованно ответила Изольда, повисая на груди растерянного Воеводина.

– А это, – продолжала радостно Анастасия, указывая на Ирину, – его сестра?

– Ничего подобного. – Изольда чмокнула мужа в нос. – Слава создателю, он круглый сирота.

– Тогда, – продолжила выдвигать версии Воронцова, – она его любовница!

– Да, – Ирина гордо тряхнула шикарной шевелюрой, – я его любовница. И это мой суслик! То есть мой мужчина.

– Я не суслик, – пробормотал Воеводин, останавливая взгляд на пораженной в самое сердце Звонаревой, – я осел!

– Зверинец какой-то, – нахмурился профессор и вышел из комнаты.

Пока дамы под громкое ржание супругов Воронцовых делили Воеводина, Маша помогала Горюнову избавиться от пейзажа на шее. Снимая картину, она на всякий случай послюнила палец и потерла им по полотну. Горько вздохнув, откинула фалыпак в сторону.

– Ничего, – пробормотал Горюнов, – в следующий раз нам обязательно повезет. Еще остались ненайденными акции Газпрома.

Ему понравилась идея следующего раза.

– Только не в этом доме, – шепнула Суркова. «И не с тобой», – коварно подумала про себя.

Довольный произведенным эффектом, Туровский подсел к Алле.

– Он действительно ее муж, – сказал Андрей, – она дала мне его фотографию и попросила найти.

– А мне это не интересно, – хмыкнула Алла.

А что она могла сказать? Хотя, прислушавшись к своему внутреннему голосу, поняла, что сказала правду.

– Тогда я принесу тебе подарок! – встрепенулся Туровский, вскочил и выбежал.

Алла растерянно проводила его глазами. Оставаться в гостиной, где все спорили, делили любовников и мужей, хохотали, бросались копиями, ей не хотелось. Да и нужно было подумать, как отреагировать на то, что принесет Андрей. Скорее всего, она зажмурилась от радости, это будет бархатная коробочка, следом за которой последуют признание и предложение. Но она к этому совершенно не готова. Только что пережила такую драму! Впрочем, а почему бы и нет?

Алла вышла в холл. Дверь в кабинет профессора была открыта. Дядя ее позвал.

– Вот, – протянул конверт угрюмый Иван Иванович, – это деньги. Достаточная сумма для того, чтобы встать на ноги. Я буду тебе помогать и дальше. Ты одна у меня осталась. Иди! Завтра можешь уезжать, если захочешь.

– А ты чего хочешь, дядя?

– Я хочу, чтобы ты осталась.

Алла кивнула и улыбнулась. Придется остаться, раз ее просит близкий, родной человек, который тоже получил удар в самое сердце. Алла вышла из кабинета с мыслью, что нужно помочь ему, успокоить, посочувствовать…

– А! – В холл со двора забежал Туровский… с коробочкой в руках.

Только Алла сразу поняла, что это была не та самая бархатная коробочка. Это была большая коробка. Улыбающийся Туровский торжественно ее открыл, и Алла увидела новые ушастые розовые тапочки. Несмотря на неоправданные надежды, ее настроение явно улучшилось.

– Это мне?!

– Тебе, малыш, чтобы ноги не мерзли!

И Туровский поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку.

Ничего, подумала Алла Звонарева, все еще впереди. Главное, что теперь она уверена не только в этом. Она уверена в себе! А для любой настоящей женщины именно это главное.

В краеведческом музее провинциального городка Верхнерюпинска готовились к празднику живописи загодя. Такое единственное в своем роде событие взволновало местную интеллигенцию, не привыкшую к разнообразию. Газета в статье с броским заголовком призывала жителей прийти к музею, там же грозились снять два хора народной песни и сплясать воспитанники Верхнерюпинской школы искусств. Даже глава города, обычно не вылезающий из заграничных вояжей, пообещал в этот день торжественно перерезать ленточку.

И вот чудесный день наступил. Работники музея, три милые пожилые дамы, по очереди бегали на улицу, высматривая дорогих гостей. Наконец те прибыли с небольшим опозданием.