Екатерина Гринева - Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

– Товарищ торопится, Егорыч.

Тот дрожащими руками полез в тумбочку и стал судорожно шарить в ящике.

– Ничего не вижу, – пожаловался он. Я подошла к тумбочке и нашла свои ключи.

– Вот они.

– Чем помочь тебе?

– Ничем. Мне, самое главное, выспаться надо.

– Ноги разотри водкой. А то простынешь. Водка есть? Подожди, я тебе сейчас дам. От наших посиделок осталась.

Егорыч нырнул в глубь квартиры, а вынырнул оттуда с бутылкой.

– Бери, Маргарита! Пользуйся.

Я оценила щедрый подарок соседа и ушла, прижимая бутылку к груди.

Отдав деньги шоферу, я захлопнула за ним дверь и без сил пошлепала в ванную. Несмотря на то что ужасно клонило в сон, я понимала, что мне жизненно необходима горячая ванна. А потом я разотрусь водкой. Для профилактики простуды.

В ванной я лежала недолго: голова была тяжелой и в ней постоянно всплывали обрывки разговоров с бандитами, бледное лицо Игоря и его рассказ.

Не так просто приехал он в Москву, подавила я вздох. А поначалу мне мозги на этот счет пудрил. Ничего он просто так не делает. Нужно завтра звонить Белякову, пусть едет с утра в тот особняк и вызволяет Игоря. Может быть, там и Мишку прячут. Но у меня плохое предчувствие в отношении Динкиного мужа: сдается мне, что его уже нет в живых… Им такого опасного свидетеля оставлять ни к чему.

Еще… я встала из воды, и она заплескалась возле колен, нужно позвонить Панину и предупредить его насчет того типа. А то следующая очередь за ним. Интересно, вычислили ли они Панина? Или еще нет?

Подождать до утра или позвонить прямо сейчас? Я вылезла из ванной и пошла в комнату.

Посмотрев на большие часы, висевшие на стене, я подумала, что «утро – весьма условное понятие». Вообще-то, оно уже наступило, стрелка показывала половину шестого.

Я набрала номер Панина, но никто не подходил. Может, спит? Или… я потрясла трубкой. «Ну, Панин, подходи!» молила я.

Но телефон не отвечал, и я легла спать, поставив будильник ни девять. Три часа я сосну, а потом буду звонить Белякову. Безотлагательно. Я быстро растерлась водкой Егорыча и нырнула под одеяло.

Беляков слушал меня внимательно, даже не перебивал и не чертыхался, как это бывало с ним, когда он особо сердился.

– Значит, опиши этот особняк. Да поподробнее, в деталях. Ничего не упускай. Как ехать, помнишь? Подключим местную милицию. Опять ты, Рита, вляпалась!

– Я не вляпалась, – защищалась я. – Просто я поехала спасать…

– …Мужа подруги, – закончил за меня Беляков. – Это мы уже слышали. И неоднократно. Значит, так, сидишь дома и без глупостей. Потом я тебя вызову для дачи показаний. Усекла?

– Усекла, Ром! Честное слово.

– Надеюсь, – проворчал Беляков и дал отбой.

Разгадка была близка, разгадка была совсем рядом. Она хранилась на флэшке, которую у меня украли. Кто-то из своих, как сказал Эрнст Кляйнц. Кто-то зашел и украл.

А что… если у меня был Эрнст Кляйнц. Когда я спала, он вполне мог уйти из дома и сделать дубликат ключей. Панин говорил, что в «Эдем» ходят и иностранцы. Может быть, Эрнст Кляйнц украл у меня флэшку и убивал девушек.

Если он убийца – что тогда? Я утоплюсь или буду продолжать жить дальше? В России он уже полгода…

А что ты о нем знаешь, сказал мне внутренний голос. Ровным счетом ничего, кроме того, что он очень внимательный и хорошо целуется. У него замечательный серый свитер и большие руки, как мохнатые еловые лапы. Он спокойный. Но это спокойствие обманчиво. Вот и все. И еще он хорошо катается на лыжах, любит скорость, был в Японии и видел «ихнее все» – Фудзияму. У него есть сын, с которым бывшая жена ему не дает видеться. Пожалуй, и вся информация об Эрнсте Кляйнце.

К телефону подошел Дима Панин, и мы договорились с ним встретиться через два часа на Сухаревской. Все подробности при встрече, сказал он, кажется, здесь можно ставить точку.

Кафе было очень миленьким. Маленькие круглые столики – красно-желтый интерьер, прибавлявший оптимизма в ненастный зимний день. Мой лисий полушубок уже мне порядком надоел, и я подумала, что когда я выйду на работу, надо попросить у шефа внеплановую премию или просто деньги в долг и купить себе что-то более приличное. Можно было, конечно, взять кредит, но не хотелось платить грабительские проценты и связываться с банками. Шеф, я думаю, учитывая мою незаменимость, не откажет.

Я заняла столик у окна – отсюда было видно улицу, и вообще я любила иногда сидеть и разглядывать прохожих, особенно когда у меня было плохое настроение. А посещало оно меня частенько…