Антон Чиж - Мертвый шар

– Афанасий Филимонович! – взмолился Ванзаров. Уникальная память филера вбирала в себя все без разбору. Курочкин запоминал буквально каждую деталь. Если его не остановить, он сообщил бы, сколько цветочков на занавесках и половиц в полу, и не успокоился бы, пока не перечислил все чашки с блюдцами. Заткнуть этот фонтан можно было одним способом: – Итак, сели, заказали обед. Что услышали за соседним столом?

Афанасий деловито кивнул, словно прокрутил в голове магнитную пленку (подумаешь, про нее еще никто не знал, а в голове филера она была, не приставайте), нашел нужное место и доложил:

– Говорят о вчерашнем происшествии. Тема разговора обоим понятна, вспоминают детали и смеются. Фразы связать трудно. Якобы смысл такой: не надо ставить, если сары нет. На что второй отвечает: расчет получил и будь доволен.

Родион терпеливо ждал. Наверняка мозг филера, автоматически включив запись (отстаньте же!), вдруг уловил нечто важное. Нельзя сказать, что Афанасий всегда подслушивал, что творится вокруг, но профессия все-таки глубоко вошла в характер. Курочкин невольно следил за всем.

– И вдруг другой отвечает: лихо ты на расчет глаз вынул.

– Глаз вынул? – переспросил Ванзаров. В байковом языке, насколько помнил, глазом именовали паспорт. «Игрой на глаз» называлась игра краплеными картами, «глаз яманный» значило «поддельный паспорт», «ходить без глаза» – быть без паспорта. Но «на расчет глаз вынул» не имело смысла в воровском языке. Если только мазурики не говорили в прямом смысле.

– Я сразу подумал: почему так странно о глазе говорят, – словно угадав мысли, гнул свое Курочкин. – О паспорте не принято вот так, вслух. Все-таки чайная, не «малина». Хотя если бы говорил о глазе, должны были сказать «зенки»…

Не имея желания разбираться в уголовной лингвистике, Родион отправился в чайную. Посетителей уже и след простыл. Хозяин честно признался: пришлые, вчера были и сегодня зашли. А раньше не видал. С досады Афанасий составил подробный словесный портрет, но, какой бы он ни был тщательный, под такие данные могла подойти добрая половина мужиков, шатающихся по улицам. Такие вот невыразительные мазурики попались.

Курочкин обещал, что, как увидит их, непременно задержит. Можно было не сомневаться. Родион храбрился, делая вид, что ничего страшного не случилось и вообще все это могло оказаться ерундой, но стальное сердце скрипело от обиды. Почему-то ненадежный орган был уверен: упустили тех самых важных, кто и подкинул глаз в варенье. До слез было обидно. Прямо рок какой-то.

На заднем дворе 4-го участка Казанской части было по-вечернему прохладно. Так мило – и воздухом подышать, и сигаретку выкурить. Чем, собственно, и баловались утомленные чиновники, набегавшиеся за день от души.

– Наш-то молодчик опять труп притащил, – сказал губернский секретарь Редер, выпуская струйку дыма.

– С него станется. Хорошо, хоть дело не завел, – поддержал коллежский секретарь Кручинский, скрытый в табачном облаке. – Желудь счастлив и на этом.

– У меня прямо сил нет, весь выдохся…

– Понимаю вас, голубчик, сам как загнанная лошадь. Столько бумажек перерыть.

– Заметьте, голубчик, и мы с вами даже понятия не имеем, над чем трудимся.

– Что мы, даже сам Желудь без понятия.

– Все же знаю, для чего мы потом исходим, – уверенно сообщил Редер.

– Неужели? Поделитесь, – попросил Кручинский.

– А трудимся мы ради того, чтобы кое-кто получил награду и повышение.

– Ах, как верно, коллега. С него станется.

– Этот по головам пойдет…

– Да, высоко юнец метит, чего доброго и взлетит.

– Еще всеми нами покомандует. – Чиновник Редер сделал последнюю затяжку. – Большими талантами наделен юноша.

Чиновник Кручинский вдруг задумался, погасил сигаретку и сказал:

– А вы, господин Редер, о господине Ванзарове пренебрежительно отзывались.

– Неужели? Не вы ли, господин Кручинский, ему мелкие пакости делали?

– Я? – взвился оскорбленный коллежский секретарь. – Никогда! Наоборот, всегда говорил, что Родион Георгиевич обладает исключительными талантами!

– Нет, милостивый государь! – вскричал еще громче губернский секретарь. – Это я всегда утверждал, что Родион Георгиевич – выдающийся специалист и мудрый начальник. Под его руководством – одно наслаждение служить.

Чиновники продолжали препираться, распаляясь в праведном гневе. А совсем рядом ворчал приникший к открытому окну пристав: «Вот ведь, подлецы, продали ни за грош. Сколько им добра сделал. Ну ничего, и не таких молодчиков обскакивали».