Антон Чиж - Мертвый шар

– Что же теперь делать?

– Неплохо бы рассказать то, что неизвестно логике.

– Да-да, конечно. – Аглая, видимо, собиралась с силами. – Варвара незаконнорожденная дочь моей двоюродной сестры, моя племянница. Сестру обманул один мерзавец, вступил в связь и бросил. Несчастная Танечка рожала втайне, повитуха попалась неумелая, выжил только ребенок. Взять ее в дом Бородиных я не могла. Но и оставлять в сиротском приюте было невыносимо. Тогда и принесла Варвару к Ардашевой, попросила воспитать. Всегда навещала ее. Варварушка росла добрым и ласковым ребенком, большой умницей, любила читать. Но Ардашева оказалась плохим человеком. Как только девочке исполнилось четырнадцать, она стала подталкивать ее к мужчинам. Варвара сопротивлялась как могла. Но в пятнадцать лет ею овладели. Она все рассказала мне. И тогда я предложила ей уходить. Собрала сколько могла денег на первое время, сняла угол, перевезла. Но девочку из публичного дома не брали нигде на работу, даже в прачки. Варваре пришлось стать бланковой. Она была очень умной. Вот, к примеру, сама пришла в газету и предложила составлять бильярдные задачки.

– Нил Нилыч протекцию организовал?

– Что вы, все сама.

– Хоте сказать, что в газету ее взяли без всяких рекомендаций? Прямо с улицы?

– Варвара сказала, что убедила главного редактора.

Какой аргумент был использован – не хотелось думать. И так все было понятно. Стальное сердце юноши издало жалобный скрип – плач по ветреной женской природе. Но сейчас было важнее другое:

– Где она познакомилась с Бородиным?

– На бильярде. – Аглая тяжко вздохнула, словно несла куль. – После этого как не верить в рок. Варвара с радостью рассказала, какого замечательного мужчину встретила. И, кажется, влюбилась. Пыталась ее отговаривать, но все было напрасно. Наконец Варвара сообщила, что Нил назначил смотрины у матери. Что было делать? Просто ушла из дома.

– А почему не хотели счастья своей воспитаннице? Партия с Бородиным – завидная. Любая барышня кинулась бы не раздумывая.

– Филомена меня бы не простила. После этой свадьбы мне одна дорога – в петлю.

– Нил Нилыч помог с переездом в эти комнаты?

– Кто же еще. У меня таких средств нет.

– Вы говорили Нечаевой о сопернице?

– Нет, зачем мучить ребенка. Как ее убили?

Помедлив, Родион ответил вопросом:

– Почему решили, что ее убили?

– Не во сне же умерла…

– Как ни странно, именно во сне и без мучений. Вердикт участкового врача.

Не надо видеть мысли, это только автору доступно, что Аглая не поверила. Твердо и окончательно не поверила. Она встала:

– Теперь могу быть свободна?

Хотелось спросить еще что-то важное, что вертелось на кончике языка, но так и не свалилось. Родион просил немедленно вернуться в особняк и по возможности не покидать его, пока все не прояснится. Не простившись, Аглая вышла. Словно навсегда отрезала кусок жизни.

Наконец прибыла санитарная карета. Пока тело клали на носилки, пока выносили, по обычаю сворачивая мебель и не пролезая в дверь, Ванзаров осмотрел гостиную и решил прихватить единственный снимок: гордая девушка Варвара на фоне бильярдного стола. А вдобавок пустой флакончик духов, так и лежавший под диваном.

Портье был благодушен, как видно, варенье подействовало. Ему был вручен ключ от нумера со строжайшим приказом от сыскной полиции никого не вселять, не открывать и даже не приближаться до особого распоряжения. Осознав важность момента, Меркулов вдруг замялся, словно хотел на чай. Но оказалось, кое-что вспомнил. Вчера поздно вечером Нечаеву спрашивала какая-то барышня и вроде бы поднималась к ней ненадолго. А может, и нет. Барышня самая обыкновенная, без особых красот и достоинств, росту среднего, одета невзрачно, лет – может, двадцать, а может, и тридцать.

Судя по всему, заботливый портье не обратил на нее внимания. Мало ли кто шляется. Так, промелькнуло что-то перед глазами. Если бы не происшествие – забыл бы начисто. Юный чиновник полиции оперся о конторку, задумался и вдруг, не отблагодарив, кинулся со всех ног. Так что дверь за ним хлопнула с треском.

Меркулов неодобрительно покачал головой, крикнул полового Алешку, меченного шишкой на лбу, и вытащил ополовиненную банку варенья.

Что поделать: у каждого своя забота.

В солидное заведение не принято врываться сломя голову, сшибая господ постояльцев и случайную горничную. Даже роскошные усы не могут оправдать такое безобразие. Благообразный портье Вертов, служивший в меблированных комнатах Макарьева третий десяток, неодобрительно взирал на юнца, который чуть не сбил с ног состоятельного гостя. Стращание сыскной полицией на Вертова не подействовало. И не таких господ принимали, а уж каких выносили под белы рученьки – лучше умолчать.