Антон Чиж - Мертвый шар

За столом сидел невысокий господин и только смотрел, не предложил сесть или выпить. Девочка видела размытый абрис лица, потому что давно носила очки. Но с ее профессией стекла на носу – непозволительная роскошь. Клиентов не будет. Вильнув бедрами, смело шагнула вперед и сладким голоском спросила:

– Что грустный, красавчик, повеселимся?

Красавчик помалкивал. Нехорошо как-то молчал. Только дышал тяжело, будто воздуха не хватало или бежал издалека. Барышне это не понравилось, не ведут себя так клиенты, чего доброго, попала на извращенца, какими стращали подружки. Пышка прищурилась, пытаясь разобрать, кто перед ней.

– Папенька? – вскрикнула она. – Вы откуда?

– Здравствуй, Афинушка. Вот приехал узнать, чем доченька занимается.

Фрейлейн фон Рейн, караулившая в коридоре, разобрала отдельные голоса. Спокойной беседы не получилось. Скандал был страшный, с воплями, криками и бросанием стульев. В дверь заколотили кулачки.

– Откройте! – в истерике вопил девичий голосок. – Немедленно откройте! Помогите! Полиция!

На этот клич Ирма не могла не отозваться. Дверь распахнулась с треском. На пороге стояла зареванная Афина, за ней виднелся Москвин. Доктор явно переменился: вместо милого и добродушного выражения – злобная гримаса, губы тряслись, струйкой текла слюна. Мирный старичок оборотился рассвирепевшим пауком.

– Назад, я кому приказал!

Афина кинулась к Ирме, будто ища защиты, но попала в мертвый захват.

– Умоляю! Не отдавайте меня ему! – взмолилась она. – Это страшный человек! Замучил меня своей любовью. Не отец, а зверь. Он не мог видеть со мной ни одного молодого человека. Мы встречались раз, и больше я их не видела. Я боялась, что он их убивает. Сбежала в столицу, перестала писать, но и тут меня нашли… Это кошмар!

– Афина, я приказал вернуться! – заорал славный доктор. – Я прокляну тебя!

– Вы видите! – в ужасе проговорила любимая дочка. – Он и меня убьет. Это проклятье, а не отцовская любовь. Пощадите, отпустите меня…

Москвин приближался. Лицо, искаженное яростью, побагровело, руки тряслись. Любящий отец был страшен. Словно скинул маску.

Ирма ослабила хватку. Афина выпорхнула:

– Благодарю вас. Вы не знаете, что такое любовь одинокого отца. Лучше быть бланкеткой, чем погибать от беспредельной отцовской любви!

– Уходите скорей!

– Афина! – завопил Москвин, но ноги подвели, он еле двигался.

Девочка бежала по лестнице так, словно за ней гнался бешеный бык.

А на пути влюбленного отца встала берлинская полиция. Что поделать, иногда доброе дело приходится исправлять силой. Сделал доброе дело – исправь его.

Доктор Москвин еще долго извергал проклятья, грозил карами и высокопоставленными друзьями, пока не затих.

Бильярдная страсть, как и всякая другая, не дает покоя. Требует отдаться целиком. Каждую свободную минуту забирает. Неудивительно, что в трудовой полдень бильярдная зала «Hotel de France» была занята на треть. Господа, имевшие счастливую возможность гонять шары, предавались забаве с исключительной серьезностью. Шутка ли – положить красивый триплет или абриколь. Это вам не с барышней под ручку гулять, тут думать надо и руку иметь твердую.

Появление звезды пирамиды было встречено почтительным гулом. Никто, однако, кий не бросил и за автографом не подошел. Да и звезда, признаться, несколько померкла. Бородин опускался на глазах. С небритым подбородком, без галстука, в несвежей сорочке, Бородин производил впечатление проигравшегося в пух и прах. Его соперник, напротив, блистал воротничком и начищенными ботинками. Юноша был спокоен и невозмутим. Взяв кий не глядя и даже не начистив мелом, Нил Нилыч лениво спросил:

– Сами разобьете?

– Прежде хочу спросить. – Родион тщательно полировал кусочком мела наконечник. – Как называется партия, когда один играет против двоих?

– «На короля»

– А если один против троих?

– Такого нет. Вчетвером можно играть, правила пирамиды позволяют.

– А впятером?

– Ванзаров, у меня голова раскалывается и без ваших глупостей. Разбивать будете?

– Предоставлю вам. На что играем?

– С вами? – презрительно ухмыльнулась звезда. – Ну, хотите по пятерке? Или много? Так и быть, давайте по трешке. И даю вам фору, скажем… тридцать очков.

– У меня другое предложение. – Кий в руках юного чиновника совершал резвые толчки. – Ставка будет такой: кто выигрывает, рассказывает правду. Сыграем на правду. Без форы. Чем не ставка?