Марина Серова - Умри, моя невеста

Мотоцикл взбирался все выше и выше, и хорошо еще, что здесь пока не было зарослей деревьев: блестящий «Харлей» был мне хорошо виден. Я гнала вперед, думая только об одном – не упустить. Но и «Форд» уступал «Харлею», и Зубр не зря выбрал для собственного ухода этот вид транспорта.

Наверное, он бывал в этом месте и вообще успел неплохо изучить Тарасов за время своего пребывания здесь. Дальше начиналась зона, застроенная добротными многоэтажными дачами местных олигархов. А вот за ними, выше на горе, начинался самый настоящий лес. И если Зубр доберется до него беспрепятственно, можно считать, что его план ухода удался. И сделать я уже ничего не могла. Выжимая из «Форда» все его силы, я продолжала ехать вперед. По лбу моему стекали струйки пота, но я не обращала на это внимания. Я пребывала в чрезвычайном внутреннем напряжении и при этом чувствовала огромный приток адреналина.

«Форд» упорно лез в гору вслед за «Харлеем», но тот уже далеко оторвался, я уже еле различала его впереди. Вот он скрылся за первым поворотом, и у меня екнуло сердце. Выжимая из милицейской машины все, что можно, я упрямо гнала ее вперед. Повернула, едва не съехав с дороги, но удержала равновесие и, самое главное, уцепила глазом «Харлей». Но дальше следовал еще один поворот, еще более крутой, и до него еще надо было добраться, а шум мотора мотоцикла уже совершенно не был мне слышен.

Во что бы то ни стало я решила идти до последнего. Летела вперед, совершенно не думая о том, что менты наверняка уже подняли тревогу и ищут свой автомобиль. Это неважно, взяв Зубра, с ментами я всегда объяснюсь, и они поймут. А вот если я упущу его, мне будет гораздо труднее доказать, что я не верблюд…

Я видела, как «Харлей» стремительно рванул за поворот. Мне вписаться в него плавно было намного труднее, и я сбросила скорость, насколько позволяла ситуация. Однако все же ехала быстро, и, выворачивая, едва удержала руль. Машина накренилась вбок, пошла юзом, но я все-таки выровняла ее и… Только многолетний опыт водителя и умение ориентироваться молниеносно уберегли меня от неминуемой аварии.

Прямо за поворотом, где начиналась территория дач, был поставлен шлагбаум. Видимо, сильные мира сего, желая отгородиться от суеты простых смертных, поставили его совсем недавно, потому что раньше его здесь не было. Не знал об этом, вероятно, и сам Зубр. Конечно, не знал, иначе не закончил бы свой путь так нелепо.

Тело Вадима скрюченным лежало на земле. Впереди, крутя в воздухе колесами, валялся «Харлей». Впечатавшись на огромной скорости в шлагбаум, он по инерции пронесся вперед, а тело Зубра, врезавшись в трубу, осталось на месте покалеченным.

– Неужели насмерть? – невольно воскликнула я вслух, прыжком выскакивая из «Форда» и подбегая к нему, не забывая держать наготове пистолет.

Я склонилась над безжизненным телом. Накладная борода отлетела в сторону, очки, разбившись, врезались осколками в лицо, но несмотря на порезы, теперь оно было очень узнаваемым. Симпатичный парень и завидный жених, так очаровавший родителей мажорной девочки, неподвижно лежал на влажной после дождя земле. Одежда его была разодрана на груди.

Я осторожно оттянула Вадиму веко и облегченно вздохнула. Он был жив. Но вот тяжесть травм пока оставалась под вопросом, и я боялась его трогать. Тут Вадим издал слабый стон. Я опустилась на корточки рядом с ним и убрала пистолет за пояс.

– Ты… – еле шевеля губами, проговорил он. – Зачем тебе это надо?

– Я просто выполняю свою работу, – невозмутимо проговорила я, доставая телефон и набирая номер майора Авдеенко, а также ноль-три.

Я поехала в больницу вместе со «Скорой». Услышав о том, что я только что сотворила, Жора Авдеенко примчался моментально. Он быстро и внятно объяснил подъехавшим милиционерам, почему я была вынуждена столь грубо обойтись с их коллегой, и меня миновала участь несения ответственности. Принести мне пришлось лишь свои извинения тому самому милиционеру, которого я столь бесцеремонно выкинула из служебной машины и который, сильно обиженный на меня, прикатил вместе с остальной группой. Разобравшись в ситуации, все, однако, повеселели.

– Осталось только признание выбить, и все! – радостно говорил Авдеенко.

– Об этом я позабочусь, – сказала я. – Только предоставь это мне. В смысле, я сама с ним поговорю, первой.

Жора чуть подумал и кивнул, но взялся сопровождать меня в больницу. В первой городской Зубра сразу же поместили в реанимационную палату, куда не пустили никого из посторонних. И только спустя примерно час, когда появился лечащий врач, я смогла с ним поговорить на предмет беседы с Зубром.