Юлия Вознесенская - Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной

В комнате с башней действительно были гости: на диване, в разных его концах, сидели Ташенька Сорокина в каком-то немыслимом пестром пончо и Ада фон Кёнигзедлер, как всегда элегантно одетая и при полном макияже, а у стены, скрестив на груди полные руки, скептически разглядывала картину питерского художника Юрия Брусовани Мириам Фишер.

— Можно мне представить вас моим гостям, тетушка графиня? — торжественно и чуть насмешливо спросила Юрикова.

— Думаю, в этом нет необходимости, — ответила графиня, — ведь это я пригласила сюда и господина Каменева, и этих дам.

— О! А я-то думала, что за неожиданный наплыв гостей? Надеюсь, вы мне объясните, зачем вы это устроили и почему не спросили моего согласия?

— Позже. Если в этом появится необходимость.

— Ну что ж, в таком случае я отправляюсь на кухню готовить чай, — сказала Юрикова. — Или кто-нибудь хочет кофе? А то, может быть, вина? У меня где-то есть красное французское вино.

— Не хлопочите, госпожа Юрикова, — остановила ее Апраксина, садясь в кресло, явно предназначенное для хозяйки, и ставя рядом с собой свою объемистую сумку. — Я пригласила всех вас сюда отнюдь не для светского чаепития.

— Как жаль! Чай с графиней Апраксиной — это звучит гордо! — съехидничала Ада фон Кёнигзедлер, но тотчас смешалась под строгим взглядом Апраксиной.

— Так для чего же? — спросила Юрикова. — Если для перекрестного допроса, так ведь и на этот счет надо было бы поинтересоваться моим согласием.

— А разве постановления полиции было бы недостаточно? — отпарировала Апраксина.

В гостиной наступила напряженная тишина.

— Впрочем, его у меня пока нет. Но речь у нас пойдет об убийстве Натальи Каменевой, которую все здесь присутствующие хорошо знали. И я не думаю, что кто-нибудь будет против того, чтобы мы своим узким эмигрантским кругом обсудили это происшествие. Или я ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, Елизавета Николаевна, — ответила за всех Мириам Фишер. — Так или иначе, а дело это всех нас касается.

— Кроме меня! — тоненьким голоском, но решительно заявила Ташенька Сорокина, исподлобья глядя на Апраксину. — Я здесь только для того, чтобы оценить мою работу — портрет-миниатюру русской королевы Франции Анны Ярославны! Разве вы не за этим пригласили меня сюда, госпожа Апраксина?

— За этим, за этим, — успокоила ее Апраксина, — доберемся мы и до Анны Ярославны. Но сначала поговорим об убийстве в отеле «У Розы». Да-да, это было не самоубийство, а самое настоящее убийство, и это следствием уже установлено. Но требуется выяснить кое-какие детали, точнее — улики. Вместе с вами я хочу кое-что уточнить, прежде чем передать убийцу в руки закона. И вы все мне в этом можете помочь. Все ли вы согласны ответить на мои вопросы прямо здесь и сейчас, или кто-то все-таки предпочитает разговор с соблюдением всех формальностей? — Никто графине не ответил. — Что ж, принимаю общее молчание за общее согласие. Можно начинать?

— Да уж начинайте поскорей! — бросила Ада фон Кёнигзедлер.

— Да, мне тоже не терпится узнать, кто же все-таки убийца? — звонким голоском заявила Ташенька, блестя глазами, и приготовилась слушать, подперев кулачком острый подбородок. Остальные смотрели на графиню молча и выжидательно.

— Благодарю вас всех, — сказала Апраксина. — Итак, мой первый вопрос к вам, господин Каменев. Вы когда-нибудь говорили вашей подруге Анне Юриковой, что женились бы на ней, если бы не боялись оставить вашу жену, способную из любви к вам на любое безрассудство?

— Да, я это говорил, и не раз.

— Вы это подтверждаете, госпожа Юрикова?

— Конечно, подтверждаю, — пожала плечами Анна.

— И вы были готовы смириться с таким положением?

— Да ни в коем случае! Я хотела от него избавиться.

— «От него» — это значит от Константина Каменева или от положения, в которое он вас ставил?

— От такого положения, конечно…

— Ой, она признается! — тихо пискнула Ташенька и тут же зажала себе рот двумя руками, причем весьма демонстративно.

— Помолчали бы вы, Ташенька! — бросила ей Мириам Фишер.

Но неожиданное вмешательство Ташеньки и Мириам помогло Юриковой осознать двусмысленность сказанного и поправиться.

— Но положение не менялось, и я решила расстаться с Константином, — сказала она решительно. И тут же виновато покосилась на Каменева. Но он в ее сторону не смотрел: он сидел возле мольберта с незаконченным портретом Анны, опустив голову и глядя в пол.

— Господин Каменев, а вам приходило когда-нибудь в голову, что вы из эгоистических соображений ставили обеих ваших женщин в мучительное положение, сеяли между ними ненависть и желание избавиться друг от друга?