Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

- Сказали ли ему, что одной тысячной моих выходок хватило бы, чтобы навсегда опозорить и скандализировать девушку в Англии? – я широко раскрыла глаза. – Нет?!? – я убрала резко шпагу, чтоб ему не было больно, но с силой ударила его в пах, чтоб ему не было вольно напасть на меня, так что его подбросило в воздух.

- О Господи, – прошептал граф. – Теперь уже точно незачем тебе выходить за него... Да и кто согласится?!?

Но я его уже не слышала, ибо ушла...

Но почему-то на сердце было так тяжело и горько, что и не говори...

Сзади скандал... Впереди тьма и скука... Естественно, меня больше в знатное общество не пустят.

- Уеду, – решила я. – Уеду одна...

Слезы наворачивались мне на глаза – я разорвала своим поступком бесповоротно все прежние свои связи... Почему я его ударила? Теперь мама отвернется от меня... Мари тоже, ведь меня нигде не будут принимать, а она вылитая англичанка... Терпение папá, наверное, тоже лопнуло... Было так тоскливо на сердце... Я осталась одна...

Я умирала...

Никто этого не видел, но черное отчаяние захлестнуло меня до невозможности...

Я выпила рюмку водки первый раз в жизни...

Я стояла на балконе, уставившись в пространство глухой ночи, отвернув лицо от людей, и слезы катились у меня по щекам...

Я заглядывала в бездну внизу. И она меня притягивала. Я плохо соображала, что делала... И хоть я стояла, я в нее падала, падала, падала, наклоняясь все сильней и сильней...

Очнулась я в чьих-то объятиях, кто-то держал меня крепко, прижимал изо всех сил, ругал, успокаивал, обнимал, судорожно периодически прижимая меня к себе, будто все еще не мог избавиться от пережитого ужаса и испуга за меня...

Я, наверное, несколько минут смотрела на него в упор прозрачными глазами, не видя его... А может и дольше... Смотря сквозь него в упор... Это, наверное, выглядело страшно, ибо лишь через добрый десяток минут я слабо узнала Вооргота...

- А, это ввы... – равнодушно махнула я рукой, глядя сквозь него куда-то вдаль...

- Вы пьяны... – тихо сказал Вооргот.

- Н-ну и что... – отчаянно тихо ответила я. – Ведь эт-то вы скомпрометировали м-меня перед всеми, целуя... Мама сказала, что меня теперь нигде не будут принимать, я теперь как проститутка... От-ткудда же я знала, что вы п-профессиональный сооблазнителль... От-пустите меня, – я попыталась вырваться, – если кто увидит меня в ваших объятиях здесь, ч-что останется от моей маленькой ч-чести...

- Дурочка! – тихо, но твердо сказал Вооргот. – Я же сказал, что я хочу жениться на тебе и люблю тебя!

- Н-ну и что... – равнодушно медленно проговорила я мертвым голосом. – Разве это я вас выбрала? Какое мне до вас дело? Какое вы имеете ко мне отношение!? – истерически воскликнула я и снова попыталась вырваться.

Он вздрогнул. Видимо, за его долгую жизнь красавчика, таких ситуаций у него не было... Но сказал вовсе не ругательство.

- Дай я тебе вытру тебе нос, – неожиданно вместо того чтоб отпустить меня, ворчливо и ласково сказал он. – А то ты всего меня засопливишь...

Я дала вытереть себе нос платком...

- Тебе плохо, – вдруг встревожился он.

- Да, мне нн-нех-хорошо... – призналась я. – Й-а-а до эт-того никогда не п-пила...- пожаловалась я своему же мучителю.

Вооргот выругался.

- От-тойди, мне сейчас станет очень очень плохо! – я попыталась оттолкнуть его. – М-меня тошнииит!

Я сумела все же вырваться, и меня вырвало прямо на пол.

- Кошмар, – сказал Вооргот, моя мое лицо, как ребенку, в аквариуме.

- Ухходи, – я попыталась оттолкнуться от него, но это не помогало. – Осставь менння одну... Я хочу побыть однааа...

- Угу, – твердо сказал Вооргот. – Оставить одну... После того как я тебя буквально поймал внизу... Есть все-таки Бог, – жестко сказал он, – что я за тобой следил и обладаю все-таки чертовой реакцией и силой... Бог знает, что бы ты еще наделала... Никуда я тебя сегодня не отпущу...

- Мне очень плохо и я очень, очень устала, – тихо прошептала я, закрывая глаза. – И я... я.. н-никому не нужна... – черная тоска снова накатила на меня, как страшный сон, захлестывая с головой... Я ничего не видела, сознание отказывалось работать, подавленное чудовищной этой тоской и тьмой, рвущей душу... Кажется, я заметалась, потому что меня подхватили на руки, чего-то закричали кому-то, кого-то звали, куда-то понесли...

- У нее опять приступ нервной горячки, – услышала я чей-то голос над собой. – Третий раз за день! К тому же отягощенный большой потерей крови из открывшейся раны и алкоголем и китайским религиозным средством... Проклятье, ее ж нельзя было вообще волновать!