Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

- Я сомневаюсь, что в Тауэре, где мы будем теперь жить, хорошо кормят, – хладнокровно ответила она, быстро запихивая еду себе в рот, будто опасалась, что ее отберут.

- Я что-то не помню, когда мы его купили, – растеряно сказала я.

- А нас там поселят в государственной квартире за казенный счет... Наедайся папа! – непринужденно посоветовала она подошедшему графу.

Я же сначала причесалась и поправила платье, а потом пристроилась к Мари.

- После скачек у меня всегда такой аппетит! – пожаловалась я.

Мари подавилась.

Шедшая к нам бабушка дяди Джорджа споткнулась.

- Мои последние в жизни танцы, – печально сказала Мари, с тоской и сожалением оглядев зал.

- Чего это ты так тоскливо, – удивилась я, раздирая зубами закуску. – По-моему, здесь довольно весело. Никогда так не веселилась...

Мари снова ткнулась лицом в бутерброд.

- Обожаю танцы, – заталкивая себе в рот бутерброд с красной игрой, промычала я. – Только пока только они голые танцевали перед нами, когда же будем мы?

Подошедшая впритык к нам бабушка снова споткнулась.

- Привет! – сказала она.

- Добрый вечер, – удивленно сказала я, ведь мы уже познакомились. – Вы не собираетесь замуж?

Мари фыркнула в бокал, а, потом, отложив все, отвернулась, не в силах успокоиться.

- Могу просватать чудесного мужика...

- Ты зараза крылатая, – печально сказала бабушка. – Ты хоть думаешь, прежде чем делать?

- А я тут причем! – возмутилась я, закусывая губу. – Я только смотрела!!

Я тщательно облизала и вытерла пальцы, забыв, что не дома в кругу своих.

- А когда будут танцы?

Они ахнули.

- Господи, Лу, что с тобой делать? – чуть не плача спросила мама.

- Отбить руки как Нике, чтоб не делала гадости, – сказал подошедший и уже переодевшийся и вымывшийся дядя Джордж, непонятно как дерзнувший вернуться сюда, – и поставить на крыше замка в углу, чтоб любоваться издалека...

Наверное, граф уловил что-то подозрительное в том, как я изменилась и подозрительно улыбнулась, потому что отпрыгнул, не ожидая продолжения. А, поскольку он был в узком фраке, ему пришлось сделать это двумя ногами одновременно.

- Щелкунчик! – восторженно от души захлопала в ладоши я. – Ах, граф, вы такой шалун, что вы еще придумали?

Меня не стали даже упрекать, а просто нечестно накинули мой собственный шлейф сзади, и, закутанную, как в мешке, просто понесли в угол, обхватив поверх, как я не отбивалась и хохотала, взбешенная таким коварством.

- Это не честно по отношению ко мне, ведь я уже не маленькая! – смеясь, сказала я, выпутываясь из шлейфа, ибо ко мне в детстве иногда применяли похожий способ, когда я была уже совсем несносна и никого не слушалась. – Вы взрослые, но не благородные!

Я поправила растрепанные волосы, мило надувшись, как ребенок, все еще смеясь.

- Ты сам виноват, дорогой, – сказала графиня, – что взял ребенка с собой вопреки всем правилам. Она так долго не была в Англии, что все это для нее лишь очередной костюмированный маскарад, которых вы уже сменили сотни при разных дворах...

- Я никогда не делала гадости, – обиженно сказала я на слова графа, слизывая с руки остаток джема. – Мы с Мари никогда не выкидывали жестоких шуток...

- Ага, а кто устроил для гостей “веселую” игру, при которой выигравший обязывался своей честью при всех тут же съесть редкий заморский фрукт – апельсин, а потом проигралась вдрызг каждому по тридцать семь апельсинов, – мама угрожающе посмотрела на меня, – подсунув бедным мальчикам, которые в этом не разбирались, грейпфруты?!?

Мы с Мари захихикали как зарезанные, не проявляя ни малейших признаков раскаяния. Воспоминания о том, как они ели, были одними из моих самых приятных...

- Вот уж было “веселье”...

- Но мам... – подавившись от смеха, запротестовала Мари.

- Молчи!

- Но мама, кто же заставлял их обыгрывать меня? – с изумлением невинно спросила я.

- А они потом обходили наш дом десятой дорогой, шипя – здесь живут проклятые садисты! – не слушала графиня. – По самой дальней дороге, не в силах вспомнить без дрожи пытку... Больше я их не видела...

Я не выдержала и снова хихикнула.

- И это мне такая плата за мою доброту и редкую щедрость, когда я, оторвав от сердца, накормила их бесплатно до отвала редким ценным изысканным фруктом, – печально сказала я. – Люди никогда не ценят доброты...

- Добрая душа, – сочувственно вздохнула мама.

- Да я ж искренне сочувствовала принцу и подбадривала его бежать быстрей! – не выдержала такой явной взрослой несправедливости я. – Кто ж, как не я, поставил на него сто фунтов!!!