Владимир Константинов - Город

"Убило!" - в страхе подумал Григорий, ещё плотнее прижимаясь к земле. Но Грицук лишь потерял сознание от болевого шока. Через какое-то время вновь послышался стон и его голос:

- Ребята, помогите! Мне ногу оторвало.

Орлов находился ближе всех к командиру, но от страха даже не смог оторвать головы и притворился раненным.

- Ребята, помогите! - плакал и умолял Володя.

Григорий тоже плакал и жрал землю от бессилия преодолеть свой страх. А потом его действительно ранило в бедро. Помощь подоспела через двадцать минут. Это спасло многих, в том числе и его, Орлова. Володя Грицук умер от кровопотери. И Григорий понимал - окажи он тогда ему помощь, наложи жгут, Володя был бы жив. Как не крути, а он, именно он повинен в смерти этого замечательного парня. Как стыдно! Как нестерпимо стыдно и больно это осознавать!

Изображение остановилось.

- Что скажите, Григорий Александрович? - спросил председательствующий.

С трудом проглотив застрявший в горле твердый ком Орлов ответил:

- Я очень виноват.

- И вам нечего к этому добавить?

- Нет. Я заслуживаю самого серьезного наказания за этот поступок.

- Ясно. А что скажет дьявол?

- А что тут говорить, - презрительно фыркнул дьявол, вставая. Высокий Совет собственными глазами видел все это безобразие. Этот фанфарон лишь с беззащитными девушками "герой", а как доходит до настоящего мужского дела, вмиг превращаетеся в слизняка и последнее ничтожество. Он заслуживает пятого уровня жизни. Кажется, он сам это сознает.

Председательствующий повервнулся к Иисусу.

- Бог?

Иисус встал и довольно уверено сказал:

- Я вообще не вижу здесь никакой вины Григория Александровича. Кто мне скажет, что никогда в жизни не испытывал минутную слабость, страх от которого стынут черсла? Смею утверждать, что таких людей нет. То, что Григорий Александрович смелый человек - он доказал всей своей жизнью. Но минутная слабость бывает и у смелых людей. Тем более, что он уже себя за неё не единожды казнил. У меня все. - Иисус сел. Наступила долгая пауза.

- Может быть кто из членов Совета желает высказаться? - спросил председатель.

- Все ясно, - ответил кто-то.

Экран ожил и история жизни Орлова продолжилась. Госпиталь. Возвращение домой. Безработица. Хандра. Работа в фирме. И, наконец, город. Мелькание кадров вновь замедлилось и все получили возможность внимательно следить за злоключениями Григория в этом странном городе - вотчине сатаны. После сцены разговора Орлова с Пантокрином неожиданно вскочил один из членов Высшего Совета и воскликнул:

- Ай да, Гриша! Ай да, сукин сын! Как он его?! Молодец!

- Саша, не эмоционируй. - добродушно пророкотал председательствующий.

"Саша? - встрепенулся Орлов. - Неужели?!" Он внимательно присмотрелся к члену Совета. Сомнений быть не могло. Григорий узнал знакомый с детства каждому русскому образ. Господи! Александр Сергеевич!! Как хорошо! Как замечательно!

- А ты, Федя, как был прозаиком, так им и остался, - ответил Пушкин.

И только тут Григорий понял, кого ему напоминал председательствующий. Федор Михайлович Достоевский - его любимый писатель, давший основу многим философским возрениям, как в России, так и на Западе. И спала с души тяжесть. И улетучились сомнения. И наполнилось сердце великой гордостью и радостью, как если бы он долго сидел в осаде, оруженный неприятелем, и, вдруг, пришла помощь - "наши пришли!". Было только стыдно за свою такую мелочную, такую незначительную жизнь, за свои поступки.

А на экране тем временем шла сцена встречи Орлова с дьяволом. Когда она закончилась, Достоевский насмешливо сказал:

- А я недоумевал - отчего это сегодня дьявол явился не в своем облике? Теперь понятно - почему?

- Что, господин сатана, не обломилось завладеть душой Орлова?! весело спросил Пушкин. - Это называется - не на того нарвался.

- Великий поэт, а разговаривает, как пантокриновский куклявый, огрызнулся дьявол.

После сцены разговора с Богом Пушкин вновь не выдержал, вскочил, закричал восторженно:

- Ну, Гришуня! Ну, титан! Удивил так удивил! Дай-ка я тебя, дружочек, обниму. - Александр Сергеевич подбежал к Орлову, обнял и троекратно расцеловал. - Молодец!

Сердце Орлова задохнулось от переизбытка чувств. Неужели же сам Пушкин его поцеловал?! В происходящее верилось с трудом.

Пушкин повернулся к дьяволу и, показывая кукиш, запальчиво проговорил:

- А вот этого не видел, ваше сатанинство?! Этого парня мы тебе не отдадим ни за какие коврижки!

- Фу, как пошло, - откликнулся тот, сердито попыхивая трубкой.