Владимир Константинов - Вызов смерти

- Убит Андрей Говоров.

Сидевшие за длинным приставным столом оперативники управления Сидельников, Колосов, Хлебников, Беркутов и совсем недавно подключившийся к делу подполковник ФСБ Дронов с грохотом повскакивали с мест.

- Где, когда это произошло? - спросил Сидельников.

- Только что у его подъезда. Почерк тот же - выстрел в голову.

- Кацобаев! Сволочь! - Вадим в сердцах долбанул кулаком по столу. Такой парень!

- Да, но почему Кацобаев? - подал голос Беркутов. - По нашей версии у него иные цели.

- Похоже, мафия вышла на него раньше нас, - высказал предположение Дронов. - И теперь он работает под их контролем.

- Возможно, - согласился Рокотов. - Выбор исполнителя, думаю, сделан ими не случайно. Этим они дают нам понять, что шутить не намерены.

Полковник снял телефонную трубку, набрал номер.

- Оперативную машину к подъезду. - Встал, машинально одернул китель. Поедем на место. Потом все обсудим.

- А Михаилу Дмитриевичу сообщили? - спросил Сидельников.

- Дежурный по городу должен был доложить. Впрочем, надо позвонить. Заберем его по дороге. Рокотов позвонил Краснову:

- Здравствуйте! Мне Михаила Дмитриевича, пожалуйста... Что?! Когда это случилось?.. Извините. - Полковник положил трубку, мрачно сказал: - У Краснова случился сердечный приступ. Жена вызвала "скорую".

У подъезда Говорова уже работала дежурившая по городу оперативно-следственная бригада. Однако, кроме стреляной гильзы от пистолета "Макаров", других следов преступников найти не удалось. Соседи Андрея, а также жители близлежащих домов ничего не видели и не слышали. Сидевшая на скамейке худенькая девушка также ничего существенного сказать не могла. Давясь слезами, она говорила:

- Я сидела в подъезде на ступеньках у квартиры Андрюши. Ждала его... Вот... Он. обещал приехать... Тихо было. И тут раздался на улице какой-то странный хлопок... Нет, никакого крика или шума не слышала... Потом взревел мотор и отъехала машина... Мне почему-то тревожно стало. Выбежала на улицу, а там Андрюша... Боже! Как жить дальше! - И девушка разрыдалась, закрыв лицо ладонями.

Часть вторая

СЕРГЕЙ ИВАНОВ

Глава 1

Вот уже месяц, как моя усталая, основательно измочаленная жизнью и тяжелая, как старые долги, ободочка жила в полном соответствии с учением Павлова об условных и безусловных рефлексах. По укоренившейся за долгие годы привычке в половине восьмого она вставала, делала зарядку, выпивала свой положенный кофе, одевала и отводила дочку в ясли и шла на работу, где с кем-то встречалась, кого-то допрашивала, что-то кому-то доказывала. Работой я пытался заглушить сжиравшую мою душу боль. Но все было напрасно. Душа моя скукожилась, стала маленькой и жалкой, в ней едва-едва теплился огонек. Когда же ей становилось совсем невмоготу, спасалась бегством в воспоминания, вновь и вновь проходила дорогами прожитой жизни, такой знакомой, привычной, такой счастливой и... прошлой.

Конечно, было всякое. Да чего там, еще как трудно приходилось. Были и черные дни, когда небо казалось с овчинку, когда все делал через не могу. Было и горе от утраты близких и дорогих мне людей, и терзавшие сомнения, и две предательские пули в спину, когда жизнь долго колебалась на тонюсенькой грани... Но там была Катя, жена, моя любимая и самая замечательная на земле женщина. Она ждала меня дома, теплая, нежная, обнимала за плечи и ласково говорила: "Сереженька! Как же я тебя люблю!" И проходила усталость. И стихала боль. И улетучивались сомнения. Неужели же это никогда, никогда не вернется? Какое страшное, какое обреченное слово - никогда... Ровно месяц назад Катя умерла от обширного кровоизлияния в мозг. Патологоанатом, делавший вскрытие, объяснил: "Сказались последствия черепно-мозговой, травмы".

Два с половиной года назад Катя попала в автомобильную аварию, подстроенную постоянным моим оппонентом и заклятым врагом Антоном Поляковым. Будь проклят этот подонок и все подонки на свете! Как же я их ненавижу! Понимаю, наивные мечты, но, право слово, взорваться бы, разлететься на молекулы и атомы и пролиться ядовитым дождем на головы всех негодяев, мешающих жить нормальным людям. И чтобы они от того дождя все разом облысели, а лица их стали красными, как помидор, и уродливыми, и чтобы люди показывали на них пальцем и говорили: "Вон негодяй идет".

На похоронах жены, глядя на ее прекрасное лицо, я никак не мог поверить в то, что уже ее не увижу. И лишь целуя ее холодный лоб, окончательно понял, что потерял ее безвозвратно. То был холод вечности. Он пронзил все тело навылет и убил чувства. Без Кати не осталось настоящего, не было, так думалось, и будущего. Потому-то и спасался прошлым. А если и держался еще на плаву, то только благодаря дочурке Верочке.