Роман Ким - Агент особого назначения

Кроме нескольких экспедиций, сюда еще приехала группа работников китайского ансамбля песни и пляски, они гостили в Индии и на днях направятся в шаньские княжества, где будут изучать песни и танцы народностей Северной Бирмы. И может быть, попутно займутся поисками «покетмена». Во всяком случае конкурентов много, надо быть начеку.

Шиаду представил меня персоналу нашей экспедиции. Я был поражен, увидев высокого субъекта с длинным лошадиным лицом — моего таинственного знакомого по Гонконгу. Шиаду назвал его — подполковник Гао. Рядом с ним сидел ученый из Сеула — Пак Ман Иль, с широким плоским лицом и крохотными глазками.

Как только кончилась церемония представления, Аффонсу усадил всех и заговорил по-китайски, на кантонском диалекте.

Он предложил нам быть максимально осторожными. Все экспедиции стараются выведать друг у друга секреты. Корреспонденты тоже охотятся за сведениями. Надо держать язык за зубами.

Когда мы остались в номере вдвоем, я упрекнул Шиаду: зачем было морочить мне голову насчет Гао, который, оказывается, вовсе не красный.

Шиаду поднял бровь и, усмехнувшись, ответил: он с самого начала считал, что старика убили хунбанцы, и боялся, что они могут расправиться со мной, чтобы сорвать расследование. Поэтому он попросил контору Чжао охранять меня. Контора поручила это бывшему подполковнику Гао, прибывшему из Тайбэя.

А затем Шиаду подослал ко мне Гао под видом красного и сообщил, что нас сфотографировали и что теперь мне грозить опасность одновременно со стороны хунбанцев, гоминдановцев и Фентона. Все это он проделал для того, чтобы заставить меня бежать с ним в Бирму.

Сделав паузу, он сказал: ради успеха нашего дела нужна строжайшая дисциплина, как в войсках. Поэтому мне придется беспрекословно выполнять все приказания. Первое из них такое: я должен познакомиться с кем-нибудь из артистов китайского ансамбля песни и пляски и постараться узнать о судьбе моего дяди.

Когда я заявил, что судьба моего дяди имеет отношение только ко мне и что я вступил в экспедицию добровольно и не намерен подчиняться казарменной дисциплине, Шиаду вынул из кармана мою расписку и, не повышая голоса, объявил, что я присвоил деньги Уикса, следовательно, я — простой вор. Если сообщить об этом местным властям, будут неприятности. Поэтому мне следовало бы трезво оценивать положение и стать благоразумным.

В тот же день я пошел в гостиницу в китайском квартале, где остановились артисты. Администратор гостиницы сказал, что все они ушли в город, но кто-то остался на втором этаже в седьмом номере. Я застал там большеглазую девицу с подстриженными волосами и в брюках. На вид ей было не больше двадцати. Она укладывала разноцветные расшитые халаты в бумажные мешки и писала на них тушью цифры.

Сев у самой стены, рядом с дверью, я изложил просьбу: не может ли она навести справки о моем родном дяде, профессоре Пекинского университета, — пусть пришлет мне письмо в Рангун, до востребования.

Девица старалась держаться солидно. Подбородок у нее был запачкан тушью. Она посоветовала обратиться в китайскую миссию. Я пожал плечами и, сделав глуповатое лицо, сказал, что мне туда неудобно идти. Подумают — гоминдановский террорист и начнут разглядывать, вот так, как она сейчас.

Девица поднесла руку ко рту и прыснула. Я тоже засмеялся и вынул руку из кармана брюк, где был револьвер. На мой вопрос, скоро ли ансамбль поедет в Китай, девица ответила, что они выедут на днях в Лашио, оттуда на север, в сторону границы.

Она обещала навести справки о моем дяде и сообщить в Рангун.

Я доложил о выполнении приказа. Шиаду сказал, что Молохан на днях пошлет вперед часть экспедиции во главе с китайцем-кинооператором. Эта группа направится тоже через Лашио к границе. О нашем маршруте и вообще о наших планах Шиаду ничего не говорил. Я был в полном неведении. Отныне мне полагалось только выполнять приказы.

Доктор Ку показал мне заметку в газете, выходящей на английском языке. На квартире одного из иностранных дипломатов был проведен спиритический сеанс — вызвали дух бывшего сотрудника Гарвардского музея Даттона, погибшего в Корее. Дух подтвердил, что он действительно видел скелет крошечного человека. Судя по пропорциям, скелет принадлежал взрослому. После этого вызвали дух Трэси. Он появился на секунду, написал одно слово на стене и исчез. Несколько дам, присутствовавших на сеансе, упали в обморок, так как словечко было из американского солдатского жаргона — абсолютно непечатное.