Бернхард Шлинк - Прощание Зельба

— Вряд ли тогда в Страсбурге было так уж много юристов. Сотня-две, наверное?

— Предположим, что в интересующий нас период их число составляло шесть сотен. С подходящими инициалами найдется максимум сто, из которых половину можно сразу отбросить, потому что они проживали там не все это время. Собрать информацию про оставшихся пятьдесят — работа большая, но вполне посильная. Старший Велькер полагал, что это ни к чему, мне тоже так казалось, а то, что Бертрам не может написать историю дома без имени негласного компаньона, — полная ерунда. И почему он пошел за помощью не ко мне, а к вам? — Шулер вошел в раж. — Что такое, почему ко мне никто не приходит?! Я торчу в подвале, и никто ко мне не приходит. Я что, крот, крыса, подвальная мокрица?

— Вы барсук. Посмотрите, это же барсучья нора: пещеры, переходы, лазы для входа и выхода, прорытые в горе из книг и бумаг.

— Барсук… — Он хлопнул себя по ляжке. — Барсук! А ну поехали смотреть вторую нору!

Он бросился в сад, отмахнулся, когда я обратил его внимание на незапертую кухонную дверь, поднял гаражные ворота и завел машину. Это была «БМВ-изетта», творение пятидесятых годов, передняя ось у нее шире задней, передняя часть одновременно является дверью и открывается вместе с рулем; для такой машины не требуются водительские права, достаточно прав на вождение мотоцикла. Я сел рядом, и мы с треском поехали.

Старое складское строение находится недалеко от Шлоссплац; теперь в этом длинном двухэтажном здании располагаются офисы и квартиры, ничто не выдает его прежнего назначения. В восемнадцатом веке, когда Веллеры еще занимались комиссиями и грузоперевозками, здесь размещалось их пфальцское отделение с конторой, конюшнями, чердаком и двухэтажным подвалом. В нижнем подвале Шулер хранил коробки с нерассортированными документами, в верхнем стояли стеллажи, заполненные уже просмотренными бумагами. Здесь не было ни кислого, ни гнилого запаха, — наоборот, в воздухе приятно пахло клеем, которым Шулер склеивал свои папки. В подвал проникал дневной свет: потолок был такой высокий, что хватило места на большое окно. Здесь Шулер работал, и здесь он усадил меня за стол. Меня поразило количество бумаг; казалось, что вокруг царит страшная неразбериха. Но Шулер прекрасно ориентировался в своих владениях — не задумываясь, находил нужную папку, протягивал руку и развязывал пачку за пачкой, раскладывая передо мной свои сокровища.

— Господин Шулер!

— Посмотрите сюда, это…

— Господин Шулер!

Он оторвался от бумаг.

— Не нужно никаких доказательств. Я вам верю.

— Так почему же он мне не верит? Почему ничего не сказал, ни о чем не спросил? — Он снова возбудился, начал размахивать руками, распространяя волны потного запаха.

Я попытался его успокоить:

— Банк пережил кризис, Велькер потерял жену и был вынужден расстаться с детьми — неужели вы считаете, что в такой ситуации он будет думать о документах и архиве! Найти негласного компаньона он поручил мне просто потому, что я случайно подвернулся ему под руку.

— Думаете? — В его голосе прозвучали одновременно и сомнение, и надежда.

Я кивнул:

— Ему ведь совсем не легко. А он не производит впечатления человека выносливого.

Шулер задумался.

— Да, поздние дети очень изнеженные, их так долго ждут, что потом без конца над ними трясутся. В пятьдесят восьмом, когда родился Бертрам, его родителям было уже за сорок. Он был славный мальчик, способный, мечтательный и довольно избалованный. Я бы сказал — дитя эпохи экономического чуда. Но вы правы, без Штефани и детей ему очень тяжело, а ведь всего несколько лет назад его родители погибли в автомобильной катастрофе. — Он помотал головой. — Сначала у человека есть все, а потом…

Вечером я приготовил для Бригиты и Ману поленту со свиными медальонами и соус из оливок с анчоусами. Мы сидели у меня на кухне за большим столом.

— У одного человека есть жена и двое детей, и на двоих с женой у них очень много денег. Однажды муж с женой отправляются в горы. Обратно он возвращается один.

— Этот тип ее прикончил. — Ману чиркнул себя по горлу пальцем.

Он никогда не отличался особой чувствительностью, а с тех пор как у него стал ломаться голос, лишился ее окончательно. Бригита по этому поводу очень переживает и ждет, что я поддержу ее, мать-одиночку, что буду ему примером для подражания, образцом настоящего мужчины — нежного и сильного одновременно.