Алексей Кленов - Зуб дракона

Я тоже закурил, взяв сигарету из Валькиной пачки, лежащей на панели рядом с бутылкой, и дым наших сигарет смешался в одно плотное облачко, повисшее над головами, принимая причудливую форму, очень похожую на знак вопроса.

Голосом, совершенно иным, не злым и грубым, а тихим и печальным, Валька спросил:

— Что с нами происходит, Игорек? Когда мы стали чужими? Скажи мне.

Я не раздумывал долго перед тем, как ответить ему, потому что ответ уже был готов. Но, черт меня подери, едва ли он принесет Вальке облегчение. Да и мне, признаться, тоже…

— Наверное, тогда, когда ты стал чужим сам себе, Валька. И стоит ли в этом обвинять меня?

Пробормотав вполголоса іДа, да. Конечно…і, он навалился грудью на руль и тут же резко поднялся, чертыхнувшись от резкого сигнала машины. Немного помолчав, перевел разговор на другое:

— А я, Игорек, с девушкой познакомился. Она очень красивая и очень славная. И ее тоже зовут Валя.

Чтобы что-то сказать, я поинтересовался довольно равнодушно:

— Давно?

— Вчера.

Уловив в моем голосе отсутствие интереса, Валька оскорбился:

— Дурак ты, Игорь. Это совсем не то. Она… Знаешь, кажется, я полюбил ее. Странно, правда?

— Ну почему же? Это вполне естественно для человека.

Валькин голос зазвенел от обиды.

— Для человека?! А меня ты считаешь человеком? Ты за что казнишь меня? За Танаева? Ты не сможешь меня наказать больше, чем я уже наказан. Я сегодня в больнице, перед тем как с тобой столкнуться, мать его видел. Страшной обезумевшей и седой старухой она стала. Думаешь, я не понимаю, что я в этом виновен? Но только ли я? Кто заставлял этого Вовчика за оружие хвататься? А не останови я его, да, жестоко, согласен, но сколько бы он еще бед натворил? Зачем он заложников брал? Кто его заставлял? Кто?

— Никто, это верно. Но так же верно и то, что он не был конченым человеком. Пойми это наконец. Пойми хотя бы сейчас, если не смог понять этого раньше, чтобы не было больше в твоей жизни таких вовчиков. И, в конце концов, мне он спас жизнь за минуту до того, как ты его застрелил. И не делай вид, что ты ничего не понимаешь. Как я должен теперь относиться к тебе? К человеку, который убил того, кому я обязан жизнью? Убил просто потому, что тебе этого хотелось, потому, что сам вынес ему смертный приговор. А не думал ты: имеешь ли ты на это право? Молчишь? Тогда я тебе скажу. Нет. Не имел ты такого права. Так же, как Танаев с Шариным не имели права убивать, и этим ты не сильно от них отличаешься. Действуя так же, как они, ты и сам стал простым убийцей. Хотя нет, что я говорю. Простотой тут и не пахнет, ты стал не простым убийцей. Ты же под свои убийства теоретическую базу подвел, придумал целую философию в свое оправдание. Дескать, я спасу мир от подонков и негодяев, взяв на себя грех, и втайне упивался своей исключительностью. Тем, что ты, по сути, стоишь по ту сторону закона, прикрываясь им и смеясь надо всеми, полагая, что ты такой хитрый и всех обвел вокруг пальца. А спросил ты у этого мира: хочет ли он твоей іжертвенностиі? Нужно ли ему избавление такой ценой? Или так — лес рубим, щепки летят, да? Это уже было Валька, и не раз. И последствия были очень печальными. Конечно, что для тебя какой-то Вовчик? Смахнем и его заодно. Так ли важно, что среди скотов и дегенератов один дурачок заблудший оказался? Не велика беда, баб в России много, еще нарожают. А он человеком был, а не уродом. Понимаешь? Человеком. Таким же, как я, как ты, и… может быть, даже лучше, чем ты.

Выслушивая мой страстный и сбивчивый монолог, Валька подавленно молчал, но при последних словах ощетинился.

— Так, значит, этот Вовчик тебе дороже меня был, да?

Выбросив докуренную сигарету в открытое окно, я ответил:

— Это твои амбиции. Ты был моим другом. Ты был дорог мне, когда был просто Валькой Безугловым. Ты был нужен мне, наконец. Но мне не нужен зверь, почувствовавший вкус крови и жаждущий ее снова и снова. И не в том дело, кто мне больше дорог: ты или Вовчик. Об этом вообще нечего говорить. Только… Помнишь тот вечер, когда ты избил троих парней возле ікомкаі? Ты сказал мне тогда, что так нужно, потому что когда-нибудь я окажусь с ними один, лицом к лицу, и тогда, наученные тобой, они не посмеют меня тронуть из боязни получить достойный ответ. Так вот нет. Ты ничему их не научил, кроме того, что всегда права будет только грубая сила… Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Ясона из мифа про аргонавтов. Ясона, сеющего зубы дракона. И когда-нибудь из них вырастут свирепые и безжалостные воины, жаждущие твоей крови. Сможешь ли ты тогда остановить их? Насилие порождает только насилие — и ничего больше. Это старо, как мир, Валентин.