Наталья Андреева - Девять дней до весны

Илья боялся сделать что-нибудь не так. Взять не ту ложечку или не то печенье. Двумя пальчиками приподнял крохотную чашечку, поставленную перед ним хозяйкой, и осторожно отхлебнул глоток кофе. Людмила Георгиевна искусственно улыбнулась:

— Я поговорю с Тамарой. Владик отец, а я мать. Я ближе своей дочери.

— Спасибо, Людмила Георгиевна.

— Может быть, тебе стоит называть меня как-нибудь по-другому? Не столь официально?

— Но для мамы вы слишком молодо выглядите. У меня просто язык не повернется.

— Ты очень милый мальчик. Может быть, тебе стоит называть меня Людмилой?

Что ж, отчество она оставила в кабинете у пластического хирурга. Не Людочка, конечно, но и не Георгиевна. В этом она права.

— Людмила, кофе вы варите необыкновенный!

Она зарумянилась от удовольствия. Подумать только!

— Я обязательно поговорю с Тамарой. Уверена, все утрясется. Нет таких проблем, которые Владик не в состоянии решить.

Поговорит-то она после его ухода не с Тамарой, а с Владиком. Надавит на мужа, и тот решит проблему. Это он умеет.

— Людмила, почему вы для меня это делаете? Ведь я никто. Раньше вы часто говорили мне это. Безденежный, беспородный…

— Прямо Жюльен Сорель, — улыбнулась она уголками губ. — В современном исполнении.

— Кто, простите?

— Герой Стендаля. «Красное и черное». Ах, молодежь нынче не читает классику! Правда, он плохо кончил.

— А как? — с любопытством спросил Илья.

— Его казнили.

— Чур, меня! Какие страсти вы рассказываете!

— В нашем случае за все поплатилась женщина. Впрочем, так ей и надо. Этой Яне.

— Вы знали Яну? — удивился Илья.

— Она была грязная шантажистка.

— Но откуда?

Они посмотрели друг на друга.

— Все образуется, Илюша, — вздохнула Людмила Георгиевна. — Но как мать хочу тебе дать совет. Я знаю свою старшую дочь. Тебе не стоит ехать к ней сегодня. Пусть она успокоится немного, обдумает то, что сказал отец. Потом с ней поговорю я. Вам надо начать все сначала. И я уверена, что все будет хорошо.

Совета тещи, то бишь Людмилы, он, конечно, послушался. Выпив чашечку кофе и насладившись приятной беседой, церемонно откланялся и покинул царские палаты. Словно камень с души упал. Не привык он еще к этим визитам.

А поехал он к единственному человеку, который понимает и прощает все: к матери. Открыв дверь и увидев сына, она зарыдала от счастья:

— Илюша! Отпустили?! Давно?

— Уже несколько часов на свободе.

— Почему ж не позвонил?

— У меня были дела, мама. Как мне плохо! Пожалей меня.

— Да ты проходи! Проходи! Вот отец-то обрадуется! Боря! Илюшу отпустили! Боря!

Здесь ему было хорошо. От ужина отказался, очень хотелось спать. После того как принял душ и побрился, пришел в спальню, лег на свою постель, на чистое белье. И почувствовал себя человеком. Самое трудное позади. Мать пришла, присела на кровать, обняла его. Он уткнулся головой в ее колени. Плечи задрожали.

— Ребенок ты мой несчастный, — вздохнула мать. — Ты поплачь, Илюша. Поплачь.

— Ты тоже думаешь, что это сделал я?

— Да что бы ты ни сделал… Я дачу продам, квартиру. Мы найдем лучшего адвоката. Да бог с ними со всеми, Илюша. Сыночек ты мой любимый…

Как же он устал! Как устал… Все эти женщины, в которых запутался окончательно… Нужны они были? Поднял голову, вгляделся в лицо матери. Ей-то все это за что?

— Только ты у меня и есть, мама. Только ты…

Она могла помочь только этим: пониманием и прощением. Сегодня ему ничего другого было и не надо.

Когда проснулся, не сразу сообразил, где находится и какое нынче число, месяц и год. По железному карнизу барабанил дождь.

«Весна? — удивился, глянув в окно. — Или уже осень?» Потом понял, что оттепель. Просто оттепель. Небо было серым, настроение соответствующее. Будущее в таком же тумане, как и нынче утром окрестные дома. Мать с утра говорила только о пустяках, не затрагивая больного, Илья думал о своем. Когда часов в двенадцать позвонили в дверь, невольно вздрогнул.

«Тамара? Пришла? Как это некстати…» К встрече с женой он еще был не готов. Им нечего сказать друг другу.

— Илья дома? — Голос мужской. И негромко: — Как он?

Вскоре в комнату заглянула мать:

— Илюша, ты не спишь? К тебе Никита пришел.

Гость уже на пороге. Улыбается, как будто ничего не случилось. Никита. Друг.

Они служили вместе вот уже три года, одновременно получили квартиры, в одном доме. Оба были неженаты. Вместе пили пиво после работы, обсуждали начальство и собственные перспективы. Илья никак не мог понять, что мешает во время этих бесед быть до конца откровенным. Но какая-то тень между ним и Никитой стояла. Может быть, тень зависти? И вот сегодня утром этот человек пришел его навестить. Не кто-то другой, а именно Никита. Что, ошибался на его счет? Нет никакой тени. Никита улыбается искренне: