Наталья Андреева - Истина в вине

— Да пошел бы ты на х… — беззлобно сказал парень.

— Ладно, пошел. Ты вот что… На кухне сидят две женщины. Одна заперта в кладовке, другая — ее дочь. Пригляди за ними.

— Женщины?

— Именно. Надеюсь, это не противоречит твоим принципам? В замок ворвались пьяные мужики, они сейчас громят винный погреб. У них топоры и охотничьи ружья, зато у тебя есть автомат. Защити женщин.

— Ладно. Это дело.

Начальник охраны выполнил команду «налево, кругом!» и с автоматом наперевес зарысил к входной двери. Он немного успокоился. Сразу видно: парень умеет вести переговоры, это его специфика. До того как работать на Воронова, занимался освобождением заложников и, видать, преуспел в этом деле. Переговоры с Сивко начальник охраны провел грамотно, и если бы не сумасшедший хозяин…

Нику и ее мать на растерзание пьяным мужикам парень не отдаст. На то есть автомат. А его ждет другая работа. Он сжал «ТТ» так, что рука заныла, и решительно направился к калитке. То есть к проему в ограде, который образовался, когда ее снесло взрывом. Видать, здесь было жарко. Сейчас боевые действия разворачивались в чистом поле. Но, увы! Он пришел к шапочному разбору!

Человек, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор, лежал на земле, вокруг суетились люди. Сотрудники его службы безопасности. Шефа они не спасли: Федор Иванович Сивко был прошит автоматной очередью. Когда он подошел, Сивко еще был жив. На заднем плане шла разборка одетых с иголочки секьюрити с деревенскими мужиками в телогрейках и резиновых сапогах. Тоже на принцип, не за идею. В общем, это была обычная драка. А люди Воронова отступили за толстые стены.

Он подошел и нагнулся над Сивко.

— Федор Иванович…

— Кончается, — хмуро сказал кто-то.

— Во… ро… — зашевелил губами Сивко. Он нагнулся к самому его лицу:

— Что?

— Не я… Лев… Абрамович… Не я…

— Я понял.

— Не дай… уйти… — с трудом выговорил Сивко, собрав последние силы.

— Воронову?

— Не… дай…

Этот человек боролся за жизнь до конца, и последнее желание, которое он высказал, было: отомсти! Не дай ему уйти! Бессмысленная жертва, потому что на раритет позарился Лев Абрамович. Именно это и силился сказать Сивко. Не он заказал ограбление квартиры, не он причина гибели Марии Вороновой. Это было несправедливо и не по правилам. Но у сумасшедших своя логика.

— Федор Иванович…

У того на губах запузырилась кровавая пена. Сивко дернулся и затих. Он поднял голову и увидел на краю поля машину с крытым верхом и микроавтобус с синей полосой. Милиция приехала. И, похоже, ОМОН. Театр военных действий пополнился свежими силами. За исход операции теперь можно быть спокойным.

— Как кстати, — сквозь зубы сказал он и стал шарить по карманам покойника.

— Эй, мужик, ты чего! — запротестовала охрана.

— Мне нужен ключ. Там заперта женщина. Ключ-то я могу взять?

Охранники Сивко переглянулись. Старший неохотно сказал:

— Ну, бери.

Он нашел ключ, сунул его в карман и тут спохватился:

— Зигмунд! Где Зигмунд? Заложник где?

— Да вон он лежит, — кивнул через плечо старший.

Отец Ники лежал на боку в глубокой борозде, глаза у него были закрыты. Он вздрогнул, потому что увидел кровь. «Как я ей скажу?!» Лицо у Зигмунда было спокойное, а сам казался таким маленьким, каким может быть только ребенок. Сивко взял в заложники его, а не жену, потому что почувствовал слабину. Прикрываться Зигмундом было проще.

Он подошел, чувствуя, что ноги подгибаются. «Как я ей скажу?» И в этот момент Зигмунд открыл глаза. Взгляд у него был просветленным. Сомелье коротко вздохнул и подтянул ноги к груди, скрючившись еще больше. И тихо сказал:

— Хорошо.

— Ты не ранен?

— Нет, нет, все хорошо.

— А кровь?

Зигмунд улыбнулся и закрыл глаза. «Это не его кровь», — догадался он.

— Хорошо. Тихо, — не открывая глаз, сказал Зигмунд.

— Тихо?

Он прислушался. Там, у ворот, была стрельба, в нескольких метрах хрипели деревенские, припечатывая кирзу к отутюженным брюкам и пиджакам москвичей, орали омоновцы, увязая на бегу в пашне, работали моторы подъезжающих машин. Влажный воздух был до предела насыщен звуками, его можно было резать пластами, как мармелад, и объедаться. Но он тоже подумал: «Тихо». Для Зигмунда все уже закончилось, тот отходил от шока, потому что не каждый день тебе к горлу приставляют нож и прикрываются тобой, как живым щитом. После такого сильного стресса наступает полное безразличие ко всему. Зигмунду сейчас и в самом деле хорошо. Жить всегда хорошо. — С Никой все в порядке, — сказал он. — И с вашей женой тоже.