Наталья Андреева - Раб лампы

— Да. Страшно. Я выжила, а Клара… На этот раз он был точен. Но зачем она его впустила?

— А почему она его не выдала? Почему в милицию не пошла? Хотела договориться. В этом вся Клара! — в отчаянии сказал Гатин.

— Даже охрану не наняла. А ведь она его так боялась!

— Боялась?

— Ну да! Она была так напугана, когда пришла ко мне в больницу! Смесь страха и ликования. Будто она выиграла в лотерею миллион, но деньги слишком большие, и потому страшно. А вдруг отнимут?

— Я вот зачем звоню… Завтра к тебе придут. Я думаю, эти два дела свяжут в одно. Тебе придется давать показания.

— А что я могу сказать?

Она вдруг вспомнила: Сеси! Вот, оказывается, чью кровь он так поспешно отстирывал! Но выводы делать не ей. А вдруг приятель Саша и в самом деле существует?

— Видели какую-то машину, — тихо сказал Гатин. — Вроде бы зеленую, похожую на мою.

— Ее видели и у мотеля, где в меня стреляли.

— Все это… так нелепо…

Он надолго замолчал.

— Ты в порядке, Платон?

— Как я могу быть в порядке? Я ее так любил… Она мне изменяла, но я все равно ее любил.

— Я знаю.

— Хорошо хоть Али нет. Она в Турции. Я ей позвонил, сегодня вылетает.

— Как она могла! Остаться одной в доме, без всякой защиты! Какая самонадеянность! Я ее просто не узнаю! Расчетливая, осторожная, умная Клара!

— Да, расчетливая.

— Платон, если ты хочешь поговорить…

— Мне надо заняться организацией похорон.

— Если я могу помочь…

— Ты сама ранена.

— Мне уже хорошо! Совсем хорошо! То есть теперь уже совсем плохо… Ведь это я виновата…

— Не вини себя. Если бы Клара пошла в милицию…

Разговор стал отрывочным. О чем-то сожалел Гатин, о чем-то она. Все вертелось вокруг смерти Клары, но повторялось уже по пятому разу. Почему она не пошла вовремя к следователю, почему была так беспечна… Кончилось тем, что оба они разговаривали уже сами с собой. Конец этому подожил Гатин.

— Похороны в среду. Я вас жду.

— Мы с Аликом подъедем на кладбище.

— Из морга ее привезут сюда, на дачу. Отсюда ближе. Народу будет немного. Только свои. Друзья, родные…

— Если что — звони. Если тебе надо поговорить…

— Спокойной ночи, Дуня. Извини, что побеспокоил.

Она положила трубку. Потом крикнула:

— Давид! Войди, не заперто.

Она и в самом деле не запирала дверь спальни. Без разрешения Давид не войдет, а в случае чего без промедления кинется на помощь. Вот и сейчас — она крикнула, и Давид неслышно возник на пороге.

— Ты все слышал?

— Частично, — кивнул Давид. — То, что говорил ваш собеседник, осталось за кадром.

— Это звонил муж Клары.

— Я понял.

— Иди сюда. Сядь, — велела она.

Давид приблизился, сел на кровать у нее в ногах.

— Ну? Что скажешь?

— Я понял так, что ее застрелили.

— Да.

Пауза, долгая пауза.

— Ну? Что молчишь? — не выдержала она. — Это Сеси? Да?

— Альберт Валерианович отсутствовал без малого четыре часа, — тихо сказал Давид.

— Но продукты он привез?

— Четыре часа! Он, что, на Марс за ними летал?

— Нет, на Луну. А что он сам сказал?

— Пробки.

— В это время года? Пробки? Вроде бы вся Москва выехала на природу.

— Как я могу проверить?

— Сеси стирал футболку. И проговорился, что на ней была кровь.

— И как он это объяснил? — осторожно спросил Давид.

— Мол, его друг, какой-то Саша, о котором я до сих пор не слышала, попал в аварию, позвонил, попросил отбуксировать машину.

— Врет! — уверенно сказал Давид.

— Почему?

— Буксировочный трос валяется в гараже. Он его даже не захватил с собой. Я свяжусь с капитаном Дроздовым. Алиби Симонова легко проверить.

Давид упорно не называл Сеси по имени. «Голубоглазый юноша» либо Симонов, как сейчас. И никогда не называл его как она: Сеси.

— А как проверить алиби Дере?

— Этим займется милиция.

— Господи! Я ведь ей говорила!

— Не начинайте.

— Когда мне сказать мужу? Сейчас?

— Я думаю, до утра это подождет. Ложитесь спать.

— Разве я сейчас усну?!

— Но вам-то бояться нечего. Я рядом.

Тут она сообразила, что Давид смотрит на ее грудь. Глубокий вырез ночной рубашки открывает ту почти до сосков… Вернее, упорно старается не смотреть. Еще и с плеча ночнушка сползла! Сидит в неглиже перед мужчиной! Она схватилась за простыню и натянула ее до подбородка. Потом сообразила: все что надо он уже разглядел. Еще подумает, что она нарочно!

— Все в порядке, — сказал Давид и поднялся.

— Я не такая, — сама не зная зачем, сказала она. Фу ты, как глупо! Какая «не такая»?