Наталья Андреева - Вид на жительство в раю

— Понятно.

— Хотелось-то девочку. Но мальчик тоже хорошо. Теперь вы скажите: что все это значит? Вы меня подозреваете? В чем?

— Ваш Пенкин — это не Пенкин, — сердито сказал Семенов. Она вздрогнула. Поскольку Чусова молчала, он начал сердиться. — Я пока не понимаю, какую аферу вы провернули и что за всем этим стоит. Но… Дело-то серьезное, Наталья Алексеевна!

— У вас нет доказательств. — Она зябко поежилась и закуталась в шаль. Хотя летняя ночь была теплой.

— Вы поехали со мной потому, что вам нужно свидание с ним, так?

— Мне… Да, нужно!

— Зачем?

— Мне просто надо на него посмотреть, поймите! А ему на меня. Он — отец моего ребенка. Я вас умоляю: отправьте дело в суд. Ведь он же во всем признался! Что не так? Какие вам еще нужны доказательства? Или, может, деньги?

Он вскочил.

— Да вы с ума сошли! Взятку мне предлагаете?!

— Извините, — тихо сказала она. — Сядьте, Василий… Иванович.

Он все еще топтался возле скамейки. Она тоже поднялась, взяла его под руку со словами:

— Хорошо. Пойдем, прогуляемся. Не кажется, что нам пора перейти на ты? Родственники тебя не понимают. Приехал с женщиной, женщина беременна. Брат, конечно, не догадался, отец тоже, но женщину разве проведешь? Я имею в виду твою маму.

— Где ты собираешься жить? — все так же сердито спросил он. — На что — это понятно. Есть у вас деньги. Если мои подозрения верны, то денег много.

— Ох ты, какой догадливый! — фыркнула она. -Квартиру куплю.

— Ему долго сидеть.

— И что? Подожду.

— Значит, для вас это выход. А почему? Потому что если докопаться до правды, твой Пенкин вообще из тюрьмы не выйдет! Никогда!

— А это уже личное. Чем он тебе так насолил? Тем, что умнее?

— Кто он?

— Человек.

— Я понимаю, что человек. Как его зовут? Не хочешь отвечать? Понятно! А где настоящий Пенкин?

Она пожала плечами:

— Кто знает?

— Не боишься, что он объявится?

Она улыбнулась:

— Не боюсь.

— А ты — смелая женщина, — сказал он с уважением. — Влезть в такое дело! Наркотики…

Она опять вздрогнула:

— Какие наркотики?

— Петька Слон. Это имя о чем-нибудь говорит?

Она молчала, и Семенов вдруг сказал:

— Его убили. За границей, на вилле. Вместе с подружкой.

— А… — протянула Чусова. Потом спросила: -Ну и что? Убили какого-то бандита.

— Откуда знаешь, что он бандит?

— Слон же, — тонко улыбнулась она.

— Кличка? Да мало ли! Может, он мой одноклассник? Или Пенкина?

— Вася, перестань. Чего ты от меня хочешь? Я не знаю никакого Слона. Не имею никакого отношения к наркотикам. Клянусь своими детьми.

— Это серьезно. Верю. А… Пенкин?

— Его тайны — не мои тайны.

— Хорошо. Надо возвращаться. Спать пора. Нам на террасе постелили.

— Надеюсь, не вместе? — улыбнулась она.

— Не беспокойся, там диванчик есть.

— Не холодно тебе будет? На диванчике?

— Я взяток не беру, — отчеканил Семенов. Она вдруг расхохоталась. Потом выдернула руку из-под его локтя и быстро зашагала к калитке.

«Черт знает что! — подумал Семенов. — И что я делаю?!»

Утром они позавтракали и потихоньку стали собираться.

— Куда ж вы так торопитесь? — вздохнула мать. Отец вторил:

— Брату бы помог, Вася. Двор поправить.

— Пробки, — коротко пояснил Семенов. — Вечером в Москву не въехать.

— Да чего ты, батя, — поддержал его брат. — Сами справимся. Мне до дома близко, а ему часа три добираться.

— Если без пробок, — еще раз напомнил Семенов.

— Вот она, ваша Москва! — заругался отец. -Набились, как сельди в бочку. И все лезете и лезете! Ну чего там хорошего? Чего?

— Каждому свое, — пожал плечами Семенов. -Тебе здесь хорошо, мне там.

— Огородов не сажаете, все покупаете, — продолжал ворчать отец. — Картошку покупаете, свеклу покупаете, капусту не квасите, огурцов на зиму не солите. А ну как голод?

— Батя, ну откуда ж голод? — попытался остановить его младший.

— Оттуда, — отрезал отец. — Развалили все. Колхозы развалили, государство развалили…

— Ну, понеслось, — махнул рукой Семенов. -Погибла Россия! Однако поеду я. Мне завтра на работу.

— Ну бывай, — буркнул отец и протянул ему руку. Они обменялись крепким рукопожатием. Семенов улыбнулся. Здесь как в электричке: у каждого своя правда. Одному дует, а другому дышать нечем.

Наталья стояла у крыльца и разговаривала с его матерью. Увидев его, спускающегося по ступенькам, стала прощаться. Когда она села на переднее сиденье, мать крепко обняла Семенова, притянула к себе, прижалась морщинистой щекой и зашептала на ухо: